Времена сновидений. Книга 2. Посвященные существами сновидений. Олард Диксон

по обыкновению в таких случаях, ложится спать.

      Ввиду особой важности этого сновидения для понимания как последующих событий, так и того, какое место занимают откровения, получаемые во сне, в герметической философии того времени, приведем его полностью без сокращений.

Сон Христиана Розенкрейца[32]

      Чуть только впал я в сон, привиделось мне, будто я лежу в темничной башне, скованный тяжкими цепями с множеством людей, не имеющих пред собою проблеска света, ни даже малой видимости, но сбитых тесным, как бы пчелиным роем, чем еще более усугубляли взаимные муки. И хотя ни я, ни лежащие со мною не видели ни зги, все же слышно было, как то один, то другой пытались приподняться над остальными, чуть только цепи и оковы хоть немного то позволяли, однако же никто не мог чрезмерно усердствовать, ибо все мы были товарищи по несчастью. Пролежав в толиком бедствии изрядное время подле остальных, из коих многие попрекали друг друга, зачем-де тот слеп или зачем дался в плен, как внезапно вострубили разом многие трубы и забили литавры, да столь искусно, что оживили и ободрили нас в нашем злополучии. При сем шуме в крыше приотворилась дверца, пропустив в темницу малый луч света. Тут-то впервые и открылся вид на наше коловращение, ибо все пошло вверх дном и тот, кто прежде чересчур возвысился, теперь уходил под ноги соседей своих. В общем, каждый старался взять верх над другими, я же и сам, не теряя времени понапрасну, водрузился на камне, ранее мною примеченном, хотя многие цеплялись за меня; однако я, как мог, отпирался от них руками и ногами, ибо все мы мнили непременно быть оттуда освобожденными. Случилось же совершенно иначе, ибо немного спустя, когда Высшие, которые наблюдали за нами сквозь отверстие в потолке, достаточно позабавились нашей баталией и стенаньями, то некий Старец, белый как лунь, привел нас к тишине и, едва лишь она воцарилась, обратился к нам со следующими словами, кои по сию пору сохранились в моей памяти:

      Кто сам не вознесется

      Средь страждущих людей,

      Тот, бедный, не спасется

      Без матери моей,

      Навек внизу застрянет,

      Среди забот увянет,

      В темнице пропадет.

      Но мать моя готова

      Вытаскивать на свет

      И самого дурного,

      Кому спасенья нет.

      Хоть редко так бывает,

      Пусть каждый уповает.

      Считают: это бред.

      Однако праздник ныне,

      Чье правило: блистать,

      И, значит, благостыне

      Нельзя не возрастать.

      Когда канат спустился,

      Кто за него схватился,

      Тот спасся навсегда.

      Едва он закончил свою речь, как Древняя Мать повелела своим слугам семижды опустить канат в темницу и вытащить наверх всякого, кто сумеет за него ухватиться. Боже правый, как опишу возникшее тут меж нас смятение! Каждый рвался к канату, но только и мог, что помешать остальным. Между тем по прошествии семи минут послышался

32

Химическая свадьба Христиана Розенкрейца в году 1459. День первый. Пер. текста – А. Я. Ярин. Пер. стихов – В. Б. Микушевич.