Времена сновидений. Книга 2. Посвященные существами сновидений. Олард Диксон

взглянула и увидела Величественную Жену, красоты неизреченной, в короне и в порфире. Она спускалась по воздуху, улыбалась и близко подлетает ко мне, так что я хотела обеими руками схватить Ее, и я воскликнула: «Царица Ты Небесная!».

      Она улыбнулась, перекрестила меня три раза и тихо сказала: «Святой Георгий, возврати эту душу обратно».

      Святой Георгий сказал мне: «Молись Ей, молись всегда. Она Заступница всех христиан, день и ночь Она молится перед Сыном и Богом, а особенно молится за иноков, чтобы они не посрамили ризы Ее, которую носят».

      Тут я увидела, что все попарно идут прикладываться, и я со святым Георгием прикладывалась. На аналое лежало Евангелие и икона Знамения Божией Матери.

      Когда мы вышли из храма, то пошли в храм рядом с этим, но гораздо меньше.

      Посреди храма – три стола, вокруг этих столов стояли прекрасные юноши, сидели отроки и плели венки из разных цветов, которые были насыпаны на всех столах в великом множестве; юноши эти учили отроков плести венки; все они вместе очень хорошо пели «Аллилуйя».

      Среди этих отроков я увидела своего племянника, который умер в этом году: он, увидя меня, улыбнулся, но не подошел ко мне, и мне сделалось очень обидно, что он не заговорил со мной.

      Здесь я долго стояла, и мне не хотелось уходить, но святой Георгий взял меня за руку и мы пошли из храма.

      На мой вопрос, для кого плетут эти венки, святой Георгий ответил: «Для праведных».

      Недалеко от этого храма я увидела три обители; святой Георгий сказал мне: «Это обитель Введенских Игумений[31]».

      Когда мы подошли к ним, то из одной обители вышла (недавно умершая) наша игуменья Рафаила, она обратилась ко мне и сказала: «Ты, Феклушка, здесь уже? Да я тебя еще не возьму, тебе надо еще потрудиться в своей обители».

      Еще спросила у меня, как поживаем, и когда я стала ей рассказывать, то она сказала мне: «Я знаю, все знаю. Помоги, Господи, матушке Аполлинарии, я за нее и за всех сестер молюсь».

      Когда матушка отошла от меня, я пошла к красивому домику; у дверей домика я увидела свою старицу монахиню Людмилу, она отворила дверь и радостно сказала: «А, и ты пришла сюда, да тебе еще рано, я еще не возьму тебя».

      Она ввела меня в келью, где было множество икон; здесь было у нее очень хорошо. Потом она села к столу и что-то писала. Вдруг послышался звон и старица сказала: «Теперь иди домой, а мне надо идти к обедне».

      Когда я вышла от нее, то встретила матушку Поликсению; она очень обрадовалась, когда увидела меня, и сказала: «Ах, Феклушка, ты уже здесь? Но ведь еще рано тебе».

      Крепко меня обняла и показала свою келью: это был красивый одноэтажный домик. Она сказала: «Я все знаю, молюсь за своих келейных и жалею их».

      Когда она отошла, я встретила первую мою старицу (старшую при молочной на скотном дворе).

      Она тоже очень обрадовалась, крепко меня обняла, говоря: «И ты, Феклушка, пришла к нам?»

      Я спросила у нее: «Матушка, ведь вы – умершая, хорошо ли вам здесь?» «Было раньше не особенно хорошо, – отвечала она, – сама знаешь, с народом

31

То есть для стариц Тихвинского Введенского монастыря, где Фекла была послушницей.