Повседневная цивилистика. К. И. Скловский

и заработной платы. Именно такие задачи берется решать могучий ум, которым Маркс, несомненно, обладал. Скорее всего, попытки решить эту задачу и ведут к представлению, что коль скоро все эти факторы кому-то принадлежат, то после выяснения той формулы, которая показывает их количественные соотношения, саму формулу можно сделать предметом внешнего воздействия через принадлежность факторов, т. е. собственность. Именно отсюда, думаю, идет операционное отношение к собственности, которая должна, а значит, может быть изменена. В рамках прудоновской традиции это изменение должно было стать только уничтожением. Но впоследствии, уже во второй половине века, оказалось, что никакого универсального закона, описывающего факторы производства, нет. Отсюда известные противоречия между первым и последующими томами «Капитала». А вот отношение к собственности осталось, и вся последующая марксистская доктрина культивировала нигилистическое отношение к ней. Право собственности как юридическое понятие смогло как-то сохраниться лишь благодаря изгнанию доктрины из юридической «надстройки» в «экономические отношения собственности» – выдуманное и пустое понятие, которое, однако, до сих пор кочует по отечественным учебникам.

      Запуганные советские цивилисты боялись сказать хоть какое-то слово о предмете, который, как и любая жертва, предназначенная к закланию, стал священным. Немного смелее они писали об истории собственности, о ее римском и феодальном прошлом, как это видно из книг акад. Венедиктова.

      После его книг 50-х годов, выводы из которых мне, честно говоря, со студенческих лет не казались, скажем так, захватывающими, ничего серьезного об этом предмете написано не было. Интересного же не было написано и до того. Видимо, этим и объясняется рекомендация В. Рясенцева.

      Первый набросок того, что потом выросло в книгу, я опубликовал при сочувственной поддержке Владимира Александровича в конце 80-х годов в журнале «Правоведение» в виде небольшой статьи. В ней многие идеи, которые я потом так или иначе развивал, были уже обозначены. Наряду с традицией обязательного цитирования «классиков марксизма-ленинизма», которая в то время уже заметно слабела, оставалась, однако, традиция обоснования теоретических идей философскими выкладками. Наиболее заметным явлением такой теоретической работы можно считать известную в советское время книжку С. Братуся начала 60-х годов о предмете гражданского права. Учитывая, что эта выдающаяся по напряжению в извлечении цивилистических идей из марксистской теории книга сегодня не очень востребована, можно сказать, что значительную часть наших усилий мы, наверное, тратили напрасно.

      В процессе работы над статьей я довольно быстро сместился от «Капитала» к «Философии права» Гегеля. Тогда я только начал понимать то, что впоследствии стало яснее. Юридические идеи Маркса, в основном изложенные в гл. 23 первого тома, представляют собой реакцию на «Философию права». Это хорошо известно. Но можно заметить и другое: Маркс пытался преодолеть гегелевские идеи о праве, и, как мне