Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга третья. Июль. Митрополит Владимир (Иким)

привнесенных в него предрассудков, казалось, что, обличая суеверия, обрядоверие, подложные сказания и пороки, сочетающиеся с внешней набожностью, преподобный Максим посягает на самую сущность Православной веры. Недовольство среди невежественного народа вызывали и труды преподобного по исправлению богослужебных книг. Все чаще раздавались злобные голоса: «Можно ли исправлять книги, по которым столько святых мужей угодили Господу? Максим не исправляет, а портит Святые книги и наносит великую обиду русским чудотворцам!»

      До поры враги не могли повредить преподобному Максиму: ведь к нему с уважением относился не только великий князь, но и сам митрополит Московский Варлаам. Но пришло время, когда афонский инок лишился своего высокого духовного покровителя.

      Митрополит Варлаам был человеком добродетельной жизни и истинным пастырем, не боявшимся обличать порок даже в государевых палатах, и за это христианское мужество ему пришлось пострадать. Произошло это следующим образом: на службе у великого князя Московского состоял князь Василий Иванович Шемячич, перешедший в Российское государство из Литвы вследствие начавшихся там гонений на Православие. Недоброжелатели Шемячича написали на него донос, обвиняя князя в изменнических сношениях с Литвой. Василий III вызвал Шемячича в Москву для разбора дела, причем подозреваемому князю была обещана полная безопасность. Но по прибытии в Москву Шемячич был заключен в темницу. Митрополит Варлаам и игумен Свято-Троицкой Сергиевой Лавры Порфирий возмутились подобным вероломством, и великий князь, не любивший, когда ему перечили, сослал Порфирия в Белозерскую обитель, а Варлаама – в Спасо-Каменный монастырь. Московский митрополичий престол занял Даниил, человек умный, но до крайности честолюбивый. Ради того чтобы сохранить за собой высокий сан и заслужить милости великого князя, он во всем угождал государю, даже если для этого приходилось идти против Христовых заповедей и голоса совести.

      Митрополит Даниил с самого начала невзлюбил преподобного Максима, увидев в нем то, чего многие зачастую не могли найти в нем самом: поставление верности Господу и Его учению выше земного благополучия и почета. Вскоре появилась и еще одна причина для недовольства: преподобный Максим, как и прежде, прямо и непосредственно обличал дух стяжательства, проникший тогда во многие монашеские обители (в этом вопросе Максим был согласен со взглядами преподобного Нила Сорского, считавшего, что все помыслы иноков должны быть сосредоточены на духовной жизни, а не на владении и управлении многочисленным имуществом). Даниил же принадлежал к числу тех, кто в вопросе о монастырском имуществе придерживался взглядов преподобного Иосифа Волоцкого, считавшего, что монастыри могут владеть имуществом, дабы всегда иметь средства на дела благотворительности. Конечно, в поучениях преподобного Максима не было ничего несогласного с такими взглядами – ведь ученый афонит обличал не монастырское землевладение (всегда бывшее одним