Пятый легион Жаворонка. Юлия Чернова

рад видеть тебя не только завтра, но и каждый день, – понимающе улыбнулся Фуск.

      Корнелия самым ласковым голосом попросила у хозяйки прощения, но так и не улыбнулась. Гай Элий вызвался проводить девушку до лектики, и простился с сестрой, по ее мнению, как-то небрежно.

      Панторпа со слезами на глазах пробормотала Парису слова прощания; она почувствовала неладное. Парис погладил девушку по голове, велел обязательно быть послезавтра на представлении «Антигоны».

      Корнелий Фуск положил руку на плечо центуриона. Тот вздрогнул, словно очнувшись от сна.

      – Марк, – сказал префект, – время позднее, улицы небезопасны. Проводи нашего знаменитого гостя, – он кивком указал на Париса.

      У Винии слезы благодарности навернулись на глаза. Она даже не заметила, как резко Парис выпрямился, какой взгляд бросил на нее.

      – Да, префект, – ответил центурион.

      Корнелий Фуск улыбнулся.

      – Это не приказ, а просьба.

      Парис удалился в сопровождении преторианца. Ушла и Панторпа – с твердым намерением дождаться Винию и расспросить обо всем.

      – Как выразить мою благодарность… – Виния коснулась руки Фуска.

      – У тебя для этого такие богатые возможности, – засмеялся префект.

      Они нехотя расстались. На пороге Фуск обернулся.

      – Не забудь о порошках Зенобия. Порадуй меня – поправься.

      – О, будь спокоен, до завтра я не умру, – утешила его Виния. – Завтра скачки.

* * *

      Виния едва держалась на ногах. Путь от атрия до кубикула казался неодолимым. Она стояла, привалившись спиной к колонне, и сквозь распахнутые настежь двери видела мелькание огней: слуги убирали остатки трапезы.

      Виния почувствовала, что задыхается. Сделав несколько нетвердых шагов, вышла во двор. Жара почти не спадала, но в перистиле было свежее, чем в комнатах. Тихо поскрипывала старая олива. Ветер доносил водяную пыль фонтанов. Оглушающее пахли белые лилии.

      Когда-то перистиль в доме Тита Виния украшали десятка два статуй, из которых уцелели лишь две скульптурные группы: Медея, обнимавшая детей, и Рея Сильвия с близнецами Ромулом и Ремом на руках. Посеребренный луной мрамор мягко светился. Копии с греческих оригиналов являли совершенство черт и пропорций.

      Обычно ваятели изображали Медею, занесшей кинжал или меч. Однако эта скульптура была совсем иной, чем и нравилась Винии. Одной рукой Медея прижимала к себе младшего мальчика, другой – обнимала и одновременно отталкивала назад, к себе за спину, старшего, словно торопясь закрыть его от опасности. Винии казалось: в этот миг Медее передали приказание царя – она должна отправиться в изгнание, отдав детей Ясону и его новой жене.

      Виния никак не могла взять в толк: почему Еврипид, сочиняя трагедию, сделал Медею убийцей собственных детей. Древнее сказание гласило: послав сопернице отравленный наряд, Медея бежала из Коринфа. Детей оставила в храме Геры. Но коринфяне, разгневанные гибелью своей царевны, нарушили неприкосновенность убежища и убили детей.

      Виния вздрогнула – чья-то холодная ладонь коснулась ее руки.

      – Панторпа? Что