Гедда Габлер (пьесы). Генрик Ибсен

Если я сейчас упаду в ноги Петеру и его треклятым прихвостням, то я больше никогда не буду счастлив.

      К а т р и н а. Этого я не знаю, но упаси бог от того счастья, что ждет нас всех, если ты будешь упрямиться и стоять на своем. Ты останешься без средств, без работы, без постоянного дохода. Мы достаточно натерпелись в прошлом, Томас. Подумай хорошенько, взвесь, чем нам это грозит.

      Д о к т о р С т о к м а н (в смятении сжимает кулаки). И этим холопам конторским позволено так измываться над свободным порядочным человеком! Разве это не ужасно, Катрина?!

      К а т р и н а. Да, поступать с тобой так – грех, тут и говорить нечего. Но в мире столько несправедливости и неправды, бог мой, на каждом шагу приходится с ними смиряться. Томас, вон идут мальчики. Взгляни на них. Что с ними будет? Неужели у тебя сердце не дрогнет? Нет, нет…

      Э й л и ф и М о р т е н со школьными сумками заходят в комнату.

      Д о к т о р С т о к м а н. Мальчики мои! (Вдруг решительно и собранно.) Пусть рухнет весь мир, но я головы перед игом не склоню.

      К а т р и н а (ему в спину). Томас… чего ты хочешь?

      Д о к т о р С т о к м а н (в дверях). Когда мои сыновья вырастут свободными людьми, я хочу иметь право смотреть им в глаза. (Уходит к себе.)

      К а т р и н а (плачет). Господи, пошли всем нам спасение и утешение.

      П е т р а. Папа молодчина! Он не сдается.

      Мальчики с удивлением спрашивают, что происходит, Петра жестами велит им молчать.

      Действие третье

      Редакция «Народного вестника». В глубине слева – входная дверь, правее по той же стене – еще одна дверь со стеклянными вставками, сквозь которые видно типографию. В стене по правую руку тоже дверь. В центре комнаты стол, заваленный бумагами, книгами и газетами. На авансцене слева окно, рядом конторка и высокий стул. Несколько кресел стоит у стола в центре и несколько стульев вдоль стен. Обстановка мрачная, убогая, стулья и кресла драные, с засаленной обивкой. В типографии трудятся два наборщика, видно, что ручной пресс на заднем плане не простаивает.

      Редактор Х о в с т а д что-то пишет за конторкой. Чуть погодя заходит Б и л л и н г с рукописью д о к т о р а С т о к м а н а в руках.

      Б и л л и н г. Да уж, я вам скажу!

      Х о в с т а д (продолжая писать). Прочитали целиком?

      Б и л л и н г (кладет рукопись на стол). Да, всю прочитал.

      Х о в с т а д. Не на шутку доктор разошелся, да?

      Б и л л и н г. Разошелся? Да он их в щепки разнес, убей бог! Каждое слово в пуд весом, он им, я бы сказал, топором втемяшивает.

      Х о в с т а д. Эти люди с одного удара не падают, если на то пошло.

      Б и л л и н г. Тоже верно, но мы будем долбить удар за ударом, пока империя больших начальников не рухнет. Когда я читал доклад, мне чудилось, что где-то вдалеке я вижу грядущую революцию.

      Х о в с т а д (оборачивается). Тише! Не так громко, чтобы Аслаксен не услышал.

      Б и л л и н г (понизив голос). Аслаксен – трус. Не мужик, а мокрая курица. Но в этот раз вы своего добились, верно? И статья доктора пойдет в печать?

      Х о в с т а д. Да. Разве что фогт добровольно примет все условия.

      Б и л л и н г. Черт, нет, только не это! Слишком скучно.

      Х