Кольцевая дорога. Дмитрий Владиславович Попов

и все-то оно у него какое-то кривое, глаза злые и бегают так нехорошо. Разбойник презрительно усмехается: видно, что с девицей он играется пока. В кошки-мышки. А как наиграется, быть беде.

      Помимо верзилы я насчитал еще четверых разбойников. Но эти уже не такие здоровяки: и ростом пониже, и статью пожиже, как у нас говорится. Одеты в совсем уже рванье, но оружие и у них хорошее: все при мечах, а двое еще и с копьями. Короткими, правда. Может, даже и самодельными, но радости это нам с Устинарьей вряд ли добавит. Ведь как с ними справиться, если на две наших палки выходит не меньше пяти их мечей? А справляться как-то нужно. Добрым словом, вижу, здесь не помочь: доброе дело требуется. Желательно подкрепленное кулаком и каленой сталью. Только где ее взять в глухом лесу, эту каленую сталь?

      Ну, думаю, один у меня выход: попытаться отвлечь разбойников на себя, а девица тем временем пусть ноги уносит вместе со своим пони. А еще лучше уносит на нем. Зачем она с лошадки-то со своей слезла? Храбрость захотела показать? А показала глупость свою. Кто же с разбойниками разговоры говорит? С ними или драться нужно, или бежать что есть мочи. А в ее случае и выбора никакого нет: только бежать. Спасаться. Ну, это я так еще мягко выразился. А хотелось-то мне другого чего сказать, да вслух нельзя было: при дамах такие вещи не говорят. Потому что, вижу, мне свою голову подставлять придется, чтобы эту отважную, но глупую девицу из беды выручить. И еще непонятно, как оно все повернется: слишком уж много мечей на одну мою палку. Я-то ведь, в отличие от Устинарьи, никогда себя воином не считал. Да и она теперь не воин, потому как оружие в руках держать не может. Плохи были наши дела.

      Верзиле, видно, игры уже надоели: он перестал ухмыляться и протянул свою ручищу к девице. Схватить ее захотел. Но та оказалась проворней: увернулась, выхватила из ножен на поясе кинжальчик и ткнула им верзилу в руку. Верзила взвыл от боли. Зажал другой рукой пробитую ладонь и лягнул отважную девушку. Ногой лягнул, да с такой силой, что та отлетела на обочину дороги и упала в траву. Разбойники кинулись к ней.

      Ну, думаю, пришло наше с Устинарьей время: лучшего момента для внезапного нападения не будет. Перехватил я поудобнее свою палку и выскользнул из кустов. Первого разбойника я свалил просто: настиг и ударил сзади по голове. Тот не издал ни звука, сразу упал. Второй, видно, успел что-то заметить. Вот только развернуться не успел: получил палкой в лицо, завопил от боли и свалился в дорожную пыль. На этом мое везение кончилось. Вернее, наше с Устинарьей везение, потому что охотница, как выяснилось, с палкой управлялась гораздо хуже. Ясное дело, это все же не оружие. Вернее, не настоящее оружие: к палке тоже привычка нужна. У охотницы ее, конечно, не было. Поэтому Устинарья никого из разбойников свалить не могла.

      А тут еще беда подоспела. Отважная девица, вижу, как упала в траву, так и не поднялась больше. Крепко ей верзила приложил. Испугался я за нее: как бы не убил совсем с такой-то силищей. И весь мой план от этого насмарку