Таганский перекресток. Вадим Панов

коттеджных поселков. Мустафа сознательно отказался от жизни на многолюдной Рублевке, подобрав для себя уютный сосновый бор чуть севернее. Здесь было меньше посторонних глаз, меньше пафоса, а значит, гораздо свободнее. От трассы к поместью вела неширокая асфальтовая дорога, на которой находились два поста с охраной. Весь бор был обнесен оградой из колючей проволоки, а сам особняк – еще и каменным забором. Разумеется, были и видеокамеры, и патрули с собаками – Батоев заботился о своей безопасности.

      Но что может помешать джинну?

      – Скажи: приказываю скрытно пройти к дому.

      – Приказываю скрытно пройти к дому.

      И они, спокойно миновав первые ворота, неспешно побрели по ведущей через лес дорожке.

      К резиденции Димка и Зарема добрались довольно быстро, хотя и на перекладных. Сначала на электричке, затем, сойдя на небольшом полустанке и выбравшись на шоссе, поймали частника, которому Орешкин отдал почти все остававшиеся деньги. Последние пару километров прошагали пешком – Зарема посоветовала не афишировать перед незнакомцем конечную точку маршрута.

      – Странное ощущение, – пробормотал Димка. – Я иду убивать людей.

      – Я иду убивать, – поправила его девушка.

      – Нет, – мотнул головой Орешкин. – Иду я, а ты лишь выполняешь мой приказ.

      – Не думай об этом.

      – Не могу.

      – Они тебя в покое не оставят.

      – Знаю. – Димка в очередной раз посмотрел на перстень. – Но все равно не могу не думать. Ведь я – не они.

      – И это хорошо, – после паузы произнесла Зарема. – Мне приятно помогать тебе.

      – Но…

      – Подожди! – Девушка остановилась, прислушалась и приказала: – Прячься!

      В весеннем сосновом бору трудно найти укрытие, пришлось отбежать довольно далеко от дороги и присесть на корточки за толстыми стволами, чтобы люди, сидевшие в пронесшихся автомобилях, их не заметили.

      – Казибековы?

      – Да. – Зарема осмотрелась. – Пойдем вон туда.

      Метров через пятьдесят они вышли к небольшому, почти круглому озеру. Увидели край особняка, ступеньки, ведущие к воде, пирс с пришвартованным катером.

      – Жди меня здесь. Там опасно.

      Орешкин молча кивнул.

      Со стороны дома донеслись первые выстрелы.

* * *

      Бывает так, что за серостью будничных дней мы забываем о том, что можно радоваться самому факту – ты живешь. Бывает так, что камни большого города холодят душу, наполняют ее тоской и заставляют опускать плечи. Бывает, что гаснет огонь в глазах и ты считаешь жизнью лямку, которую тянешь. И забываешь, что сегодняшний восход солнца уже никогда не повторится, а завтрашний день не будет похож на вчерашний. Забываешь, сколь много зависит лично от тебя. Ты теряешь уверенность, теряешь мечты, а ведь они никуда не исчезают. Ты меняешься… Забываешь о том, что силен, лишаешься огня, впрягаешься в лямку. И видишь впереди лишь серую мглу. Или дно стакана…

      – Я могу, – прошептал Димка, глядя на спокойную поверхность воды. – Я знаю, что могу. Я сам.

      Кто-то просыпается сам. Кому-то нужна встряска. Ведь не каждый может взглянуть