Таганский перекресток. Вадим Панов

вспомнят о нем в последнюю очередь.

      – Почему мы не поехали ко мне?

      – Я же говорила: там люди Мустафы.

      – Точно?

      – Хочешь проверить?

      Она улыбнулась. Под курткой оказалась легкая белая блузка, тонкая и почти прозрачная. И больше ничего. И Орешкин старался не смотреть на присевшую на диван красавицу.

      – Ты ведь сможешь справиться с засадой?

      – Смогу, – кивнула Зарема. – Но потом у ментов возникнут к тебе вопросы: откуда трупы, чего от тебя хотели…

      – Понял, понял, понял.

      Димка прошелся по мягкому ковру, остановился у окна, полюбовался рекой, набережной, задумчиво потер перстень, развернулся, сделал еще несколько шагов, постоял у картины.

      – Пикассо, – сообщила девушка. – Подлинник. Ибрагим любил испанца.

      – А ручки на дверях позолоченные…

      – Из чистого золота, – поправила Орешкина Зарема. – Ибрагим не терпел фальши.

      – Для меня это дико, – тихо произнес Димка.

      – Ты из другого мира, – пожала плечами девушка.

      – Наверное… – Орешкин помолчал. Потом решился: – А ты?

      – Что я?

      – Ты из другого мира?

      На этот раз паузу взяла Зарема. Она перестала улыбаться, покусала губу, отвернулась и негромко ответила:

      – Из другого царства. Есть царство людей. Есть царство джиннов. А есть те, кто волей обстоятельств оказывается не на своем месте.

      Грусть в ее голосе потрясла Димку. Заготовленные вопросы вылетели у него из головы, показались глупыми, никчемными, слишком прагматичными. Вместо этого он почти шепотом поинтересовался:

      – Твой дом далеко?

      – Я уже не помню. – Девушка передернула плечами. – Я слишком давно живу среди вас.

      – Тысячу лет?

      – Гораздо больше.

      – И все время кому-то служишь?

      Она кивнула.

      Димка вспомнил ее прыжок. Вспомнил элегантные и смертоносные движения – там, во дворе, двое громил ничего не смогли противопоставить хрупкой красавице. Вспомнил произнесенные им самим слова древней формулы и то, как засверкал камень.

      «Да, за такой перстень не жаль миллиона. Не жаль и десяти…»

      Странно, но осознание выигрыша не поглотило Орешкина. Не появилось чувства собственного превосходства и вседозволенности. Слишком много переживаний выпало сегодня на его долю, слишком резким получился переход: только что он стоял под дулом пистолета и вот уже сжимает в руке счастливый билет. Да и счастливый ли он? О Зареме знают Батоев и Казибековы, они наверняка захотят вернуть себе сокровище. А у них власть и деньги, у них солдаты. А у Орешкина только джинн с неизвестными техническими характеристиками.

      – Я могу поспрашивать тебя?

      – Конечно, – кивнула девушка. – Все с этого начинают.

      Димка сел в кресло, потер лоб…

      – Наши взаимоотношения?

      – Ты хозяин, я рабыня.

      В ее устах фраза прозвучала обыденно – привыкла.

      А вот Орешкин вздрогнул – не ожидал.

      Точнее,