Гамп и компания. Уинстон Грум

меня, Форрест.

      – Взять с собой? Куда бы вам хотелось пойти? – уточняю.

      – Просто возьми! – Уже на крик перешла. – Немедленно!

      Тут мне на ум пришла Дженни и уйма всякого другого, но миссис Хоупвелл уже в меня вцепилась, на койке извиваеца, дышит тяжело, и вся эта херь уже выходит из-под контроля, но вдруг, без стука даже, дверь в зеркальную комнату распахнулась и на пороге поевился какой-то шибздик: на нем костюм, галстук и очки в тонкой металической оправе – ни дать ни взять нацисский преступник.

      – Элис, – кричит, – кажется, я все понял! Если в рецептуру включить стальную стружку, привкус скипидара уйдет!

      – Господи, Альфред! – вопит миссис Хоупвелл. – Почему ты в такое время дома? – Села в койке и пытаеца для приличия полотенце натянуть повыше.

      – Это решение, – сообщает шибздик, – утверждено в моем отделе!

      – Решение! Какое решение? – интересуеца миссис Хоупвелл.

      – По «Нью-коке», – обьесняет он и заходит в комнату, кабудто меня там нету. – Думаю, мы нашли способ заставить потребителей ее пить.

      – Ой, я тебя умоляю, Альфред. Как ты их заставишь пить такую гадость? – У миссис Хоупвелл сделался плаксивый вид. А на ней только и есть, что полотенце: она хочет им прикрыть и верх, и низ. Получаеца у ней неважнецки, тогда она хвать с пола ночнушку – и полотенце вобще сронила. Я глаза отвожу, но во всех зеркалах видок один и тот же.

      И в этот миг Альфред – вроде бы так его звали – замечает меня.

      – Вы, – спрашивает, – массажист?

      – Типо, – говорю.

      – Это ваша кока-кола?

      – Ага.

      – И вы ее пьете?

      – Угу.

      – Без дураков?

      Я кивнул. Как отвечать – не понятно, посколько это его новое изобретенье.

      – И вкус, по-вашему, не отвратителен? – А у самого глаза как шары.

      – Сейчас уже нет, – говорю. – Я ее довел до ума.

      – Довел до ума? Это как?

      – Плестнул в нее, что под рукой было.

      – Дай-ка сюда, – потребовал он.

      Забрал у меня стакан, к свету поднял, изучает, как лаболаторный сосут с не апетитным анализом. Потом пригубил, сощурился. Глянул на меня, на миссис Хоупвелл – и глотнул от души.

      – Видит бог, – говорит, – это дерьмо заметно улучшилось!

      Отхлебнул еще, изумился, кабудто ему что-то привиделось.

      – И правда, довел до ума! – кричит. – Как, черт тебя раздери, ты это довел до ума?

      – Плестнул туда, – обьесняю, – что в кладовушке было.

      – Ты? Массажист?

      – Он не совсем массажист, – встревает миссис Хоупвелл.

      – Не совсем? Тогда кто же он?

      – Я, – говорю, – занимаюсь энциклопедями.

      – Энциклопедями, говоришь? – переспрашивает Альфред. – А чем ты в этой комнате занимаешься? С моей женой?

      – Долгая, – говорю, – история.

      – Ладно, – сказал он. – Об этом потом. А сейчас я желаю выяснить, что ты сотворил с этой кока-колой?! Рассказывай! Ну же, признавайся!

      – Сам толком не знаю, – говорю