Моя душа темнеет. Кирстен Уайт

она избежала тяжелого и понимающего взгляда Мары, но еще долго ощущала на плечах его тяжесть.

      14

      Мужчина был толстым.

      Тонкие бордовые линии сосудов расчерчивали его лицо, паутинкой обрамляли нос. Водянистые глаза, безвольный подбородок, вспухшие пальцы вокруг слишком плотно сидящих колец.

      Он трясся от возраста, болезни или нервов. Лада тряслась от ярости.

      Раду молча молился любому богу, который мог бы его услышать, о том, чтобы из-за нее их обоих не убили. Он понятия не имел, из-за чего она набросилась на эту несчастную служанку, но она привлекла к себе внимание официальных лиц, продемонстрировав, что она – проблема. Теперь они стояли в одном из роскошных залов суда во дворце. В одном этом помещении было больше шелка и золота, чем во всем замке Тырговиште. Рядом стояли разные сановники и о чем-то тихо переговаривались, ожидая своей очереди поговорить с Халил-пашой, ужасным человеком, заставившим Ладу и Раду впервые в жизни наблюдать посажение на кол. При других обстоятельствах Раду ухватился бы за эту возможность послушать и понаблюдать, но сейчас ему было дурно от страха, и он смотрел только на Ладу. Если бы только здесь был Кумал, если бы только он жил в столице! Раду знал, что он бы помог.

      Но у них не было ни друзей, ни союзников. Не было помощи.

      Лада не оглядывалась по сторонам. Она смотрела прямо на Халил-пашу, который завершал договор ее помолвки с сидящим рядом с ней османом.

      – Твой отец будет доволен, – сказал Халил-паша, улыбнувшись Ладе тонкими губами. – Для рода Дракулешти это огромная честь – выйти замуж здесь.

      Будущий шурин Раду выводил свою подпись. Перо царапало бумагу и покрывало ее чередой клякс и пятен, похожих на сосуды на его лице.

      Лада заговорила спокойно и отчетливо, и в зале суда все смолкли от удивления. Никто не ожидал, что девочка заговорит. Возможно, ей это не позволялось. Но Раду знал, что Ладе все равно.

      – В нашу первую брачную ночь, – сказала она, – я отрежу твой язык и проглочу его. Оба языка, которые произнесут нашу супружескую клятву, будут принадлежать мне, и я буду состоять в супружестве сама с собой. Скорее всего, ты захлебнешься собственной кровью и умрешь, что будет очень плачевно, но я буду одновременно и мужем, и женой, а не вдовой, требующей сочувствия.

      Суженый Лады остановил перо, с него закапали чернила. Чернильное пятно стекло на мраморный пол. Халил-паша смотрел на нее, выпучив глаза, и его тонкогубая улыбка сменилась выражением настороженной задумчивости.

      Раду неверной походкой направился к ним, отчаянно ища способ разрядить обстановку. Затем кто-то рассмеялся, нарушив тишину. Раду обернулся и с удивлением заметил рыдающего мальчика из сада, который стоял у двери рядом с тощим и длинным мужчиной в очках.

      Раду искал этого мальчика взглядом каждый раз, когда они выходили на улицу или оказывались среди придворных. Но за последние два месяца, которые прошли с момента знакомства с ним, он ни разу его не встречал. Это не останавливало его, и он продолжал искать друга глазами.

      Однако