«И вот вам результат…». Владимир Васильевич Перцов

на пиве, мы – спасители народа! Мы, если хочешь знать, первый МЧС, и народ нас ценит как родных. А это же машина, железо: тут похмеляет, а с тыла на лёгкие воздействует, душу губит… Если они расплодятся, тогда пиво куда? Бочку мою светлую куда? Под откос!! А куда ты пойдёшь, на панель? Учти, будешь там стоять, как «главпочта до востребования»! А ты ведь не привыкла, ты в киоске своём царица: хочу не доливаю, хочу милую! Уничтожь, народ тебе спасибо скажет. Я первая.

      Закончив этот текст, Леонидовна отодвинула тарелку с нетронутым гарниром, пошла на пост, бормоча: «Правильно говорил Будда: жизнь – это горящий лес. Никогда не знаешь, откуда на тебя свалится!» Эту мудрость она часто слышала в исполнении одного постоянного клиента, тоже бутовца, и сама, кстати, в школе была отличницей, победительницей олимпиад. Но вот и на неё откуда-то неожиданно свалилось и раскатало по родимым пригоркам.

      Будду-то ещё никто не опроверг.

      7

      Конечно, Татьяна Викторовна буквально набросилась на Сашика с припевом: «Или я, или сломай эту гадость!» Но Сашик разобиделся за своё детище, даже робко пошёл на принцип и стоял на своём, как против ветра. Татьяна Викторовна закрывала точку, вешала табличку «Пива нет», хотя пиво как раз было, и ходила на переговоры как на работу. Получая от Леонидовны свежие инструкции.

      Нет, и всё!

      Непонятно, с какого дива кроткому Сашику попала вожжа под хвост. Татьяна Викторовна меняла кнут на пряник, затем пряник на кнут, затем путалась, мотая над головой пряником, как Давид пращой; хлопала дверями, грозила какими-то невнятными карами. В конце неумело всплакнула и снова хлопнула дверью.

      Теперь уже окончательно.

      Папа Василий Егорович впервые солидаризировался с будущей невесткой, хотя при её появлении прятался в чулане.

      – Ушла? – глухо спрашивал папа из своего убежища. – Я тебе говорю, побей, лучше будет! Хочешь, я побью, вот тут гвоздодёр лежит!

      – Не буду я её побивать, зачем тогда делал, не скажешь?! Может, я хочу её усовершенствовать, уже знаю как.

      – Был бы дома Толик, – вздыхал папа, – он бы тебя сразу поставил на вид.

      Толик был старшим Сашиковым братом. Нрав имел отрывистый, неугомонный. Имел мечту разбогатеть и свалить за бугор. Он и впрямь однажды кратко разбогател, но свалил не за бугор, а в тюрьму, откуда слал редкие письма с замысловатым обратным адресом.

      – Не по-нашему это как-то, – слабохарактерно убеждал папа. – Не по-русски. Смеяться будут…

      А кто будет смеяться, не уточнял.

      8

      В результате натиска противных сил у Сашика развилось непривычное уважение к себе и к своему детищу. Он даже несколько раз смотрелся в зеркало и делал лицом разные фигуры, пытаясь придать себе орлиный профиль, потом, правда, плюнул. А Машинка неожиданно зажила востребованной жизнью. Приходили соседи, сперва так, потом с целью; хихикали, подталкивали друг друга – стеснялись чего-то, а чего, спрашивается? Отходили трезвые, слегка испуганные. Приходили их