Остров живого золота. Анатолий Полянский

дереве, скрытые заснеженным кустом. Собеседником Калабашкина был старшина Махоткин. Бегичев видел его несколько раз в батальоне Свята и запомнил: старшина был на редкость красив. Он походил на Есенина, каким того изображают на портретах ранних лет.

      – Очень неудобный ты человек, Калабашкин, – заявил Махоткин. Судя по снисходительно-покровительственному тону, он и прежде неоднократно, пользуясь правом непосредственного начальника, поучал солдата.

      – Это почему же? – удивился тот.

      – Здоров больно, – объяснил Махоткин зычным басом.

      – Ну и что? – недоуменно переспросил Калабашкин.

      – Жратвы много требуешь! – воскликнул старшина. – Каждый раз добавку тебе подавай. Как в прорву…

      – Так габариты ж требуют! Что тут непонятного?

      – Уставом твои габариты не предусмотрены. Всем одинаковое довольствие положено. Получается: на чужой каравай свой рот разеваешь, – наставительно заметил старшина.

      – Что я, виноват?

      – Виноват не виноват, а факт налицо. Но дело не только в этом…

      – Батюшки, в чем еще? – искренне удивился Калабашкин. Он был слишком непосредственным для того, чтобы обидеться.

      – Отовсюду тебя, недотепу, видно, – усмехнулся Махоткин. – Как веха маячишь!

      Пренебрежительное «недотепа» покоробило Бегичева. Старшина не имел права разговаривать с подчиненным в таком тоне. Махоткину же сказанное показалось недостаточно убедительным, и он со смешком, в котором угадывалась издевка, добавил:

      – Мишень из тебя больно хороша, Калабашкин. Пуля нащупает легко.

      На сей раз насмешка задела. Но солдат не разозлился, а только примирительно заметил:

      – Зато мне одной пули мало. К тому же, пока ты свой окопчик выроешь, я целый блиндаж для себя и других соорудить успею. Вот сила моя и впрок пойдет.

      Действительно, в подобном соревновании гигант вполне мог дать старшине сто очков вперед и не проиграть.

      – Сила есть, ума не надо, – сердито огрызнулся уязвленный старшина. И это прозвучало совсем грубо.

      «Что, съел?» – с удовлетворением отметил про себя Бегичев. Ему понравилось, как разделался солдат с Махоткиным. Калабашкин был не так прост, как могло показаться: он умел постоять за себя.

      Раздвигая толпившихся в тамбуре бойцов, Ладов провел младшего лейтенанта в вагон. Тот охотно следовал за сержантом, чувствуя, как нужна ему сейчас твердая направляющая сила. Бегичев, пожалуй, слишком отпустил тормоза. А командиру это не годится. На него солдаты смотрят, все замечают. От того, как ведешь себя, зависит и твой авторитет, и дисциплина во взводе. Но может же человек в кои веки расслабиться, особенно если ему всего двадцать?! До чертиков устаешь от необходимости быть серьезным и взрослым. Хочется порой хоть ненадолго забыть о своем командирском положении, о том, что обязан следить за каждым словом и поступком…

      – Наша каюта третья, командир, – сообщил на ходу Ладов.

      – Посторонних нет, – добавил