Кровь на бумагах. Наперегонки. Михаил Дунаев

играем в две команды. Ганс, проучим молодняк, или равными шансами?

      – Кинем монетку. Гинденбург за равные возможности.

      Фриц достал монету в одну рейхсмарку. Орёл – со свастикой, и квадратный череп Гинденбурга. Монетка вспорхнула к крыше подвала и приземлилась на сукно.

      – Ну вот. Нацистский орёл под президентом. Борзиг, в чьей команде вы собираетесь играть?

      – Я… пожалуй, с Холтоффом.

      – Ну и отлично. Ян, у нас отличные шансы. Ты как, первым в атаку или второй волной.

      Ян тихо сказал: – Ну и шуточки у тебя, Ганс. Вперёд и с песней.

      Ганс же пропустил это мимо ушей, и сказал уже Холтоффу:

      – За вами первый удар.

      Удар, треск, и шары слоновой кости (или всё-таки бакелита), разлетелись. Один из них угодил в правую дальнюю лузу. Холтофф продолжал – он прошёл к правой стороне и попытался загнать еще один… но провал.

      Ян всё это время апатично меловал кий для Фрица, ощущая себя оруженосцем. Капитан принял это оружие, встал напротив подполковника, и попытался закатить шар.

      – Не пробовали заказать нормальное сукно? – поинтересовался Борзиг.

      – Мальчишка! Что вы смыслите в сукне, – возразил Холтофф.

      – А мальчишка прав, – тихо сказал Фальк, себе под нос.

      – Разговор беспредметен, – отрезал Фриц.

      Перед ударом возникла неловкая заминка, и Фальк услышал странный звук. Он тихо похлопал по плечу капитана. Тот сказал:

      – Ну… поезд и поезд.

      – Такой длинный?

      Звук не прекращался. Холтофф отметил:

      – Как будто мы сами в этом поезде, но очень далеко. Но мы продолжим. Бильярд не прервётся.

      Пять шаров спустя об этом позабыли, но в их «клуб» постучали. И по заведенной у здешних немцев традиции – когда стучатся, хозяева молчат. Свои войдут, чужие стоят у порога. Стучавшийся вошёл. Это был радист.

      – Мы перехватили странные сигналы. Немцы проводили манёвры и перешли границу с нашей страной и передовые части… – радист сверился с бумагой – это пятнадцатая танковая польская дивизия.

      – В шести километрах от нас… – тихо заметил Холтофф.

      – Вступили в боевое столкновение с неназванным противником пятнадцать минут назад. Мы пытались проверить… сильные помехи.

      – Нас глушат. Благодарю за новости.

      Радист закрыл за собой. Холтофф отложил кий и тихо сказал:

      – Нам пора выпить, господа. Германия напала на это уродливое пятно на карте.

      – Это же просто манёвры? – уточник Борзиг.

      Точку зрения старшего лейтенанта поддержал и Штиглиц:

      – Рано радуемся, господа. Теперь нам придётся исполнять предписания.

      – Я вас не узнаю, Штиглиц! Как же топливо, которое должно сгореть?

      – За нами усилят контроль.

      – Бросьте. Мы будем продолжать как и делали до этого.

      В разговор двух «перечниц» встрял и Борзиг:

      – Угодим под трибунал и ни капли не поможем Германии.

      Капитан