Очевидец грядущего. Борис Евсеев

«Не-а». – «А про наказы?» – «Не-а». – «А хорошо ты отдохнуть устроилась. Можно и я так? А то спину от беготни ломит, уши от наказов трубочками скрутились». – «Давай, заяц, садись, оттягивайся». Сел заяц под дубом, сидит, умильно ему и сахарно. Тут – лиса. Смотрит – заяц. Сидит, косой, не работает, на мысли про капитал заграничный пыл свой не тратит. Подумала – цап и съела зайца. Убежала лиса… А ворона сладко зевнула и сама себе говорит: «Забыла зайцу сказать: чтоб так, как я, отдыхать, надо на самом верху сидеть!»

      Тихон сладко сожмурился. Известная всем высоко сидящая дама и сделанный из солонки, зубочисток и перечницы заяц, сперва походивший на министра Мутко, а потом как-то незаметно уменьшившийся до Орешкина, враз вознесли его в балаганный рай.

      – Слышь, Синька. Давай остальное в шалмане доиграем. Тут хмырь какой-то сидит. Наблюдает и отношение проявляет вроде, – вползвука прохрипел Ярун.

      – Ладно, двинули внутрь, персонажи.

      Не обидевшись на «хмыря», Тихон резво двинул за куклачами: поговорить про скоморошины, вместе о книге с картинками подумать…

      – Тихон Ильич! Вы?

      Оклик раздался так неожиданно, что Скородумов даже споткнулся.

      Женщина, Тишу окликнувшая, оказалась давней знакомой, к местным музеям и библиотекам, правда, отношения она не имела, однако в охотку проводила по адресу.

      Встретили превосходно. Извинениям за неувязку не было конца: в библиотеке прорвало трубу, стало заливать книги, но теперь аварийщики всё починили. И… И… Долгожеланная встреча с московским издателем – это такая радость, такое счастье!

      Не успел пообщаться с директоршей библиотеки – присоединилась музейщица.

      Словом, здесь, в Суздале, где Тиша собирался пробыть только до вечера, остался на три дня. Женщины-сёстры – и библиотекарь, и музейщица – характерами и выражением лиц, на которых читалось слегка брезгливое ожидание подвоха, сильно сходствовали. А вот сами лица заметно разнились: круглое у библиотекаря – удлинённое у музейщицы. Хищно-носоглоточное у музейщицы – с нюхальничком-пятачком у библиотекарши…

      Были гостю показаны – о чём тоже заранее договаривались – редкие архивные записи. Дали посмотреть умело сфотканную, рукописную историю тюрьмы для «безумствующих колодников», основанной по распоряжению Екатерины Великой в Спасо-Евфимьевом монастыре.

      – Ох и пересидело их тут, безумствующих! – ласково, одними восковыми, цвета дымчатой розы, безморщинными щёчками смеялась очень и очень пожилая директор библиотеки. – И «бегуны» здесь безумствовали, и беспоповцы. Сам сиятельный Толстой, граф Лев Николаевич, за сидевших здесь старообрядцев Геннадия и Конона вступался. Только не знаю, помогло ли? Ну а после революцмахеры здесь сидели.

      Тихон вопросительно глянул на восковую директоршу.

      – Ой, ну не смотрите вы на меня так. Мне ведь теперь всё равно! Я, кстати, не в этническом смысле про революцмахеров говорю. Просто слово революцмахер – суть того, что было, превосходно отражает. Я сама его придумала! Нет его в Инете, нет и в словарях. Сперва хотела от