Очевидец грядущего. Борис Евсеев

у нас идёт: самый сильный ты на Руси колдованец! Говорят, обчество «Русь колдованская» учредил? Так ты дай мне и кой-кому из низких духов снадобий для поправки. Слышь? Кайфу мне да-ай! – вдруг скатился на басы низкий дух. – Я ведь тоже кусать умею! Если про тебя в Следственный комитет стукну – не поздоровится. А дашь – век тебя не забуду.

      И дал я духу бесплотному, духу в низинах воздуха обитающему, но при том высокие помыслы имеющему, одно снадобье. А снадобье моё вот какое…»

      – Здесь Михей-батюшка восемь строк саморучно вычеркнул. – Сысой-Сисоп размял шею. – Читай после вычеркнутого, падла:

      «Помогло снадобье духу низкому. Так помогло, что стал он ко мне прилетать легулярно. На парашютике бело-розовым – р-раз и на дерево! Порты подтянет – и шасть ко мне в горницу. Стал я полегоньку учить его. И теперь моё учение в сферах воздушных хождение имеет. Не только в низком воздухе, а и в высоком тоже. От снадобья того ревмя ревут и резво хохочут небесные синедрионы. А полки небесных воителей, от трехразового приёма в счастье великом ныне пребывают. Окунутся в счастье, и в ём, как в скафандре мягко-телесном, на землю – бряк! Один – бряк, другой – бряк. Сорок третий! Ух!

      А только духи воздушные пускай себе в небе попукивают. Они там хозяева – я здесь, на земле. К земле моё учение приросло крепко! Для городов, для фермерских и других справных хозяйств оно. Кто пробовал снадобье – тот за ученьем моим потянулся. И вот оно, это учение, на ста электрических столбах горящее:

      Первый и главный столб электрический – будь как я!

      Второй и тоже главный – будь как Сысой.

      Третий и почти такой же главный –

      будь как баба моя, Алиска!

      А остальное учение вот в чём состоит…»

      – Теперь я сам святописание Михея Великого буду читать, падла. Слушай и мри!

      – А в чём разница? Было заповедание, теперь святописание. Не пойму никак.

      – Я вот шваркну тебя сейчас в лобешник, узнаешь разницу.

      – Ну, шваркни. Всё равно разницу знать хочу. Так Михею и передай: Корней Филиппыч, мол, разницу знать желает.

      Удар по голове речь Каинову прервал. Когда оклемался – услышал:

      – …а разница вот какая. То было начальное заповедание, а тут цельное святописание. Усёк? Или снова шваркнуть?

      – Читай, гнида…

      Сысой, встав, провозгласил:

      – СОВРЕМЕННОЕ СВЯТОПИСАНИЕ, МИХЕЕМ ВЕЛИКИМ СВОЕРУЧНО СОСТАВЛЕННОЕ.

      Глупцы и глупихи – учение моё не для вас. Для посвящённых оно.

      Ты к ведуну на хрена идёшь, курья башка? А вот зачем: затем, что никто, кроме нас, могучих облакопрогонников, тебе не скажет, кто ты на самом деле есть. И не даст зелья для лютых твоих врагов. Не сделает так, чтобы ты один властвовал над всеми.

      Был у меня случай. Пришёл один. Говорит – научи. Я ему ниже пояса, по ядрышкам, – раз, по шее – два! Он-то меня как раз понял. «Всё осознал, говорит, Михей-батюшка. Осознал – и теперь столбенею».

      А как вышел за ворота – на порог мой слюной ядовитой капнул. Капнул раз, капнул два и три. Аж забор