Очевидец грядущего. Борис Евсеев

Было бы просто письмо! А то мутная старая фотография в конверте: неизвестный мёртвый мужик в раскрытом гробу. Рот у мёртвого узкий и притом в улыбке растянут. Ещё и надпись сзади: «На добрую память – А. от К.»

      Ярунова гора

      Дом в Братеево, подмосковное Пушкино, знакомство и разговор со Стелькой-Степанидой, опять Москва, клиника неврозов имени Соловьёва, Нея, лежавшая под капельницей и не желавшая возвращаться домой, снова дом, опять работа, в который раз – охристая с колоннами «Соловьёвка», разговор с каштановым живолупом – лечащим врачом… Хоть пропадай без вести!

      Но тут среди неприятностей и тяжкого хаоса, оттеснив в сторону борзоту и шкуродёрство, выскочил пред очи городок-невеличка, городок расчудесный! Был город-городок слеплен из светлой глины и цветного воска, обкидан по краям розово-серым овечьим войлоком, смотрелся крепко вросшим в землю, но при этом над древней русской равниной, в посветлевшем к полудню воздухе, словно парил.

      Словом, глянул на Тишу приветливо город Суздаль!

      Приехав сюда по издательским делам, заранее списавшись с музеем и одной из библиотек, получив от них дружественные ответы, Тихон Ильич был удивлён: никто не встретил, никто в гостиницу не проводил, хоть и обещали.

      Потоптавшись на месте, решил пойти перекусить: благо налегке был.

      На горе на горке стоял трактир не трактир, а вполне приличный шалман с прилегающим к нему садом. Сад с одной стороны подпирал молодой березняк, с другой – проросли сквозь изгородь кусты шиповника. Березняк местами был гол, а местами зеленел. На земле же, прямо промеж берёз стояли квадратные столики.

      – Сюда попить-поесть принесите, – сказал Тихон выглянувшему из шалмана блюдоносу.

      Все столики были пусты, кроме одного, самого дальнего, стоявшего особняком меж трёх сошедшихся близко яблонь. За столиком сидели – и уже начинали тихо цапаться – двое мужиков и одна до остервенелости худая, совсем молоденькая, но явно покоцанная жизнью деви^́ца. Тихон хотел было встать и уйти, как вдруг долетел клочок разговора. Разговор показался интересным. Плотно сомкнув веки, Тиша облокотился на стол, притворился, что дремлет:

      – …а не хрен было монаха так резво за ниточки дёргать. Заставлять человека перегибаться и в задницу себя целовать – последнее дело! И орать всякую хрень на фиг? Тоже мне, юмор: «Человеку человек – не братан, а гомосек!» Начальству местному такой геморрой даром не нужен (толстомясый, брюзгливый голос).

      – Народу балаган просто необходим. И нам тоже. Без балагана нынче – никакой жизни… Это не страшно, что из театра нас попёрли. Отдохнём пока. А вот чинодралы без наших кукол – они через какую трубочку народный пар выпускать будут? А мы и без них такую «вампуку» устроим – хоть святых выноси (козий дрожащий тенор).

      – Вам пукать, вам не пукать. Ты хоть при Синьке того-этого… Не выражопывайся (снова брюзгливый хрип).

      – Я ж и говорю, свой кукольный театр смастерим (козий тенорок взмыл выше).

      – Шиш с маслом, а