Бремя любви. Мэри Уэстмакотт

когда она спросила его: «Ты здесь надолго?» – он ответил неопределенно: «О, не думаю». И не предложил встретиться.

      По лицу Ширли пробежала тень. Жаль, ей бы хотелось…

      Девушка снова бросила взгляд на часы и ускорила шаг. Она действительно опаздывала. Лаура, конечно, не упрекнет ее, она никогда ни в чем ее не упрекает. Лаура – просто ангел.

      Отсюда ей хорошо был виден дом. Красивый, в мягком стиле раннего георгианского периода. Правда, вид у него был несколько однобокий из-за сгоревшего во время пожара крыла, которое так и не было восстановлено.

      Ширли невольно замедлила шаг. Сегодня ей почему-то не хотелось возвращаться домой, в эти родные стены, где солнце, проникающее через западные окна, высвечивает выгоревшую обивку мебели. Где стоит такая мирная тишина. Где ее ждут Лаура с приветливым лицом, внимательным заботливым взглядом и Этель с ужином… Тепло, любовь, забота, дом… Не это ли самые большие ценности в жизни? И все это принадлежит ей, без всяких усилий с ее стороны, окружает ее, давит на нее…

      «Что за странная мысль? – укорила себя Ширли. – Давит на меня? Что я имею в виду, черт возьми?»

      Но именно это она и ощущала. Давление, постоянно ощутимое давление. Как тяжесть рюкзака, которую она испытывала однажды в туристическом походе. Вначале она его не чувствовала, но постепенно он становился все тяжелее, давил, врезался в плечи. Бремя…

      «Надо же, что за мысли приходят мне в голову!» – подумала Ширли, входя в дом через открытую дверь.

      В холле стоял полумрак. С верхнего этажа до нее донесся мягкий хрипловатый голос Лауры:

      – Это ты, Ширли?

      – Да. Я, кажется, сильно опоздала, Лаура.

      – Не беда. У нас сегодня только макароны. Этель запекла их в духовке.

      На площадке лестницы показалась Лаура Фрэнклин, тоненькая фигурка с почти белым лицом и темно-карими глазами, посаженными под необычным углом, придававшим им трагическое выражение.

      Она сошла вниз, улыбаясь Ширли:

      – Хорошо провела время?

      – О да, – ответила Ширли.

      – Как прошла игра?

      – Неплохо.

      – Был кто-либо достойный внимания или все из Беллбери?

      – В основном из Беллбери.

      Странное дело, когда тебе задают вопросы, почему-то не хочется на них отвечать. И вопросы такие безобидные. Конечно, Лауре хочется знать, как она провела время.

      Если люди тебя любят, они всегда хотят знать…

      Интересно, Генри тоже расспрашивают? Ширли попыталась представить его в домашней обстановке, но не смогла. Как ни странно, Генри не ассоциировался у нее с домом. Но дом-то у него должен быть!

      В ее воображении возникла неясная картина: Генри входит в комнату, где его мать, платиновая блондинка, тщательно наносит на губы необычного цвета помаду. «Привет, мама, ты вернулась?» – «Да. Играл в теннис?» – «Да». Ни любопытства, ни интереса. И Генри, и его матери безразлично, чем занимается другой.