Девочка с медвежьим сердцем. Фрэнсис Хардинг

случится нечто. Если в толпе раздавался внезапный крик, люди резко вскидывали головы.

      «Началось?» – молча вопрошали они.

      Никто не знал точно, что именно должно начаться, но что-то явно назревало.

      – Ма… почему на улице так много подмастерьев? – тихо пробормотала Мейкпис.

      И действительно, десятки молодых людей слонялись по двое-трое в переулках, торчали в дверных проемах – коротко стриженные, взбудораженные, с мозолистыми руками, привычными к работе на ткацких и токарных станках.

      Самым младшим было около четырнадцати, самым старшим – лет двадцать. Им всем следовало бы сейчас трудиться, выполняя приказы хозяев, но они находились здесь.

      Подмастерья служили барометром, отражавшим настроение города. Когда Лондон был спокоен, они оставались обычными парнями, что убивали время, флиртовали, задевали окружающих грубыми, но остроумными шуточками. Но в грозовом Лондоне они менялись. Темные гневные молнии невидимыми разрядами проскальзывали между ними. А порой они сбивались в буйные, неукротимые толпы, разбивали двери, а то и головы сапогами и дубинами.

      Мать оглядела слонявшиеся повсюду маленькие компании и встревоженно нахмурилась.

      – Их слишком много, – негромко согласилась она. – Нам лучше вернуться. Все равно солнце уже садится. И… и тебе понадобятся силы. Сегодня ночь будет теплой.

      На какую-то секунду Мейкпис почувствовала облегчение. Но тут же до нее дошел смысл последней фразы. Девочка застыла, переполненная неверием и возмущением.

      – Нет! – отрезала она, удивленная собственной решимостью. – Я не пойду! И больше никогда не вернусь на кладбище!

      Мать смущенно огляделась, крепко схватила Мейкпис за руку и потащила в ближайший переулок.

      – Ты должна! – настаивала она и, сжав плечи дочери, заглянула ей в глаза.

      – В последний раз я едва не умерла, – запротестовала Мейкпис.

      – Ты заразилась оспой от дочери Арчера, – не колеблясь, парировала мать. – Кладбище тут ни при чем. Когда-нибудь ты мне спасибо скажешь. Говорю же, я помогаю тебе заострить палку.

      – Знаю! – воскликнула Мейкпис, не в силах сдержать раздражения. – «Волки» – это призраки, и ты хочешь научить меня быть сильной, чтобы я умела их отгонять. Но почему бы мне просто не держаться подальше от кладбищ? Если не приближаться к призракам, мне ничего не грозит. Ты постоянно бросаешь меня волкам!

      – Ошибаешься, – мягко ответила мать. – Эти призраки не волки. Просто голодные тени – никакого сравнения. Но волки где-то здесь, Мейкпис, они ищут тебя и когда-нибудь найдут. Молись, чтобы к тому времени стать взрослой и сильной.

      – Ты просто хочешь напугать меня, – не уступала Мейкпис. Голос дрожал, но на этот раз не от страха. От гнева.

      – Хочу! Ты считаешь себя бедной мученицей, которой по ночам лижут лицо маленькие блуждающие огоньки? Но это ничто. Где-то рядом таится кое-что похуже. Гораздо хуже. Вот чего надо бояться.

      – В таком случае почему бы не попросить моего отца помочь нам? – Мейкпис ступила на опасную