Девочка с медвежьим сердцем. Фрэнсис Хардинг

серое, как крылья моли, искаженное лицо. Вместо глаз дыры. Рот широко раскрыт, челюсть отвисла, кажется, до пола, словно мертвец кричит.

      Мейкпис отшатнулась и, не помня себя, стала отступать, пока не прижалась спиной к стене. Смотрела, смотрела неотрывно, желая ошибиться, даже когда мертвец жадно потянулся к ее глазам сотканными из дыма пальцами. Она успела в последний момент зажмуриться и ощутила холодное прикосновение к векам. Это кошмар. Всему виной ее кошмары, но сейчас надежды проснуться нет.

      Она заткнула уши, но слишком медленно и успела разобрать пугающие звуки: «Впусти меня… Впусти меня… Мейкпис, впусти меня…» Голос пробирался в разум, через все линии обороны. Нашел щели, проделанные печалью, любовью и воспоминаниями, и стал раздирать их жестокими, нетерпеливыми пальцами. Отрывал кусочки от сердца и рассудка, просачиваясь все глубже. Он знал, как миновать любую защиту. Знал дорогу к мягкой, беззащитной сердцевине.

      Но Мейкпис с ужасом сопротивлялась. Неистово, всеми силами разума набросилась на туманную мягкость существа, калеча и разрывая ее, чувствуя его вопли. Растерзанные бесплотные клочья беспомощно извивались, подобно разрезанным червям, и пытались проникнуть ей в душу. Существо боролось, цеплялось и царапалось. Не в силах произнести ни слова, оно только скулило и жалобно выло.

      Мейкпис не собиралась снова открывать глаза. Но все же открыла. На кратчайшее мгновение. В самом конце. И потому увидела, что стало с лицом, и это сделала с ним она. В нем был страх, а пасть кривилась в жалком подобии ненависти. Искаженные, исчезающие черты – трудно было назвать это лицом. И все же это была мать.

      Мейкпис в беспамятстве кричала, кричала, кричала. Очнулась она на полу, мигая от бьющего в глаза света тонкой свечи, которую держала тетка. Семейство сгрудилось вокруг, снедаемое вопросами. Ставня была откинута и с легким стуком покачивалась на ветру.

      Тетка сказала, что Мейкпис, должно быть, упала с кровати, когда ей приснился кошмар. Мейкпис хотелось, чтобы она оказалась права! Конечно, это не особенно ободряло, ведь призраки, воюющие с ней в кошмарах, порой бывали вполне реальными. Но, пожалуйста, Боже, только не этот призрак. Этот не мог напасть на нее, и Мейкпис не могла разорвать его в клочья. Сама мысль об этом была невыносимой.

      То был только сон – Мейкпис в отчаянии цеплялась за эту мысль.

      Всего неделю спустя пошли слухи о нашествии призраков на болотах. Говорили, что они населяют самый заброшенный уголок: слишком тинистый, чтобы пасти там скот, исчерченный топкими, опасными тропинками.

      Какое-то невидимое существо напугало бродячего торговца, когда ломилось сквозь камыши, оставляя за собой неровную дорожку. Местные грачи покинули гнезда, а водоплавающие птицы перебрались в другие болота. Вслед за тем на постоялый двор «Ангел», ютившийся между городом и зарослями тростника, стали захаживать не только матросы.

      – Дух мщения, – назвала его тетка. – Говорят, он является на закате.

      Неизвестное создание