Девочка с медвежьим сердцем. Фрэнсис Хардинг

мысли о животном, нашедшем убежище от сов и ночных хищников. Мыши было безразлично, любят ее или нет. Она знала, что может рассчитывать только на себя. Где-то там, в укромном углу, ее сердце размером с ягодку смородины билось яростной волей к жизни. И сердце Мейкпис вскоре последовало его примеру.

      Она не видела и не слышала мертвых, но ощущала, как они шарят и царапаются по краям ее сознания. Ждут, когда она устанет, поддастся панике или расслабится. И тогда они нанесут удар. Но Мейкпис нашла в душе маленький узелок упрямства.

      Труднее всего было не заснуть. Мейкпис щипала себя и долгими темными часами вышагивала по комнате, пока наконец не увидела, как ночная тьма уступила место серенькому свету раннего утра. Ее тошнило, трясло от слабости, голова горела, израненное сознание кровоточило, но она, по крайней мере, выжила.

      Мать пришла перед самым рассветом. Мейкпис молча последовала за ней, склонив голову. Она понимала: мать ничего не делает без причины. Но впервые она не могла ее простить и знала: их жизнь уже никогда не будет прежней.

      Почти каждый месяц мать отводила Мейкпис на кладбище. Иногда проходило пять или шесть недель, и Мейкпис начинала надеяться, что мать отказалась от своих намерений. Как вдруг Маргарет сообщала, что, по ее мнению, «ночь будет теплой», и сердце Мейкпис сжималось: она слишком хорошо знала, что это значит.

      Девочка не могла заставить себя протестовать. При воспоминании об отчаянном унижении в первую ночь ей становилось плохо.

      Если кто-то забывает о гордости и молит всем сердцем, но его мольбы напрасны, он уже никогда не станет прежним. Что-то в нем умирает, а что-то рождается. Словно после пережитого в душе Мейкпис, подобно зимней росе, осело новое восприятие мира. Она сознавала, что больше не сможет чувствовать себя в безопасности или любимой, как раньше. А еще знала, что ни за что на свете не станет никого умолять.

      Поэтому каждый раз с застывшим лицом шла за матерью на кладбище. Она кое-чему научилась у церковной мыши. Призраки – не жестокие задиры, которых можно урезонить. Они – хищники, она – добыча. Поэтому, чтобы выжить, следует быть упрямой, свирепой и бдительной. Потому что никто другой ее не спасет.

      Мало-помалу, с величайшим трудом Мейкпис принялась выстраивать собственную защиту. Под стук дождя и звуки собственного дыхания, вырывавшегося паром в холодном воздухе, девочка повторяла придуманные молитвы и сочиняла заклятья изгнания. Училась противостоять настойчивому царапанью, шевелению и попыткам вторжения духов мертвых и даже давать отпор, хотя всякий контакт был омерзителен. Она воображала себя библейской Юдифью, стоявшей во вражеском лагере с украденным мечом, залитым кровью Олоферна… «Подойдите ближе, – говорила она ночным шептунам, – и я изрублю вас на кусочки!»

      И все это время живые создания на кладбище помогали ей оставаться спокойной и в здравом уме. Шуршание в кустах, чей-то посвист, мелькание летучих мышей – все это становилось для нее утешением. Даже их настоящие зубы и когти.