Черта. Александр Солин

Шмаков его никогда не видел. Но хорошо помнит его последние слова, сказанные над их прощальным рукопожатием: “У меня к вам просьба: напишите обо мне и моем опыте, чтобы предупредить и подготовить других”.

      Что я, инженер Шмаков, и делаю, единственно озабоченный тем, чтобы меня правильно и своевременно поняли.

      6

      …Несколько минут назад я вдруг услышал твой голос. Ты звала меня, как бывало, когда просыпалась ночью, а меня не было рядом – я уходил на кухню, чтобы записать то, что всплыло во сне. Ты звала меня, ты беспокоилась, ты желала, чтобы я обнаружился и подтвердил мое существование. Собственно говоря, для меня в этом нет ничего странного: ведь я только и делаю, что день и ночь беседую с тобой, и ты мне отвечаешь так, будто по-прежнему рядом. Если бы не пронзительная ясность и отчаянная настойчивость твоего зова. Или у призраков тоже бывают слуховые галлюцинации? Скоро год, как я здесь, но мне ни подтвердить, ни опровергнуть мое существование. Глядя в зеркало, я вижу там пустоту. А может, я попал в мир идей, и передо мной идея зеркала и идея пустоты, а я сам – вещь в себе? Иногда я чувствую себя чужим голосом, помещенным в особую среду, где он может храниться, как в формалине, а иногда немой, бесплотной тенью, сквозь которую течет не то время, не то небытие. Тень эта мыслит и обременена безукоризненной памятью. По сути это все, что у нее осталось. При этом она даже умудряется сочинять стихи. Например, такие:

      Теночтитлан мир пирамид

      чтит длань титана ночи н

      ательный чет тиуакана

      и нечет теско тесен пир

      рамида славит тлакопан

      Я даже не спрашиваю себя, откуда мне это нанесло, и что это значит. Будь ты со мной, мы бы от души посмеялись, но одному мне не до смеха. Когда-то в юности я в подражание Фету сочинил:

      Как неохотно гаснут небеса

      как долго длится светлое прощанье

      неспешный день, нарушив обещанье

      не покидает сонные леса

      бемоли дней с диезами ночей

      сменил призыв хрустального набата

      карминным звоном алого заката

      волнуя строй немеркнущих лучей

      сошлись миры над темною водой

      под куполом румяно-бледной сферы

      и затаив дыханье атмосферы

      любуются очнувшейся звездой

      и опершись о воздух нежилой

      безгласо нем в прозрачной тишине

      суля испуг и страх, как в жутком сне

      в глаза мне смотрит призрак неживой…

      И вот теперь я то, чем пугают живых. Я слышу их голоса, они проходят сквозь меня, не замечая. Есть я или нет, но я не перестаю горевать. И печаль моя чернее пепла моей кремации. Жизнь оборвалась в полушаге от смысла. Я не говорю “в полушаге от счастья”, потому что обретение смысла – это и есть обретение счастье. Мне не дает покоя не ставшая искуплением вина. Я терзаюсь мыслью, что не успел доказать тебе мою материальную состоятельность. И то сказать – в жизни я не знал ни одного