Переводчик. Алексей Суконкин

стоял Мишин.

      – Замучил ты меня своими проверками, – устало сказал начальник караула.

      – Извини, Устав. Давай «постовку», пропишу проверку.

      Володя посторонился, приглашая Олега в палатку. В палатке двое караульных играли в шашки. Третий из бодрствующей смены ломал на дрова снарядные ящики. Еще трое спали на нарах. Олег сел за стол и начал заполнять постовую ведомость. После караула Нартов пошел по расположению отряда и незаметно для самого себя дошел до палатки медицинского пункта. Из палатки доносились голоса, и он решил войти.

      Саша Кириллов сидел на корточках и рассматривал резаную рану на ноге старшины-контрактника из роты Самойлова. Старшина Широков, которого все звали «Шайбой», морщился от боли, но терпел и вслух свою боль не выказывал. Саша, чтобы облегчить старшине страдания, сказал:

      – Рана пустяковая, на «гражданке» ты бы ко мне с такой раной и не пошел бы.

      – Правильно, – усмехнулся старшина. – Я бы врача на дом вызвал…

      Кириллов повернулся, и увидел Нартова.

      – Привет, – кивнул врач. – Проходи…

      Саша закончил бинтовать рану, и сказал старшине:

      – Шайба, такую повязку ты мог бы и сам себе наложить. Вот тебе антибиотики, пей каждые четыре часа по одной таблетке. Завтра утром приходи на осмотр. От выполнения боевых задач я тебя освобождаю.

      – А это зачем? – старшина криво посмотрел на врача. – Не надо мне освобождения. Я могу бегать. Как на меня пацаны смотреть будут?

      – Еще набегаешься. Еще навоюешься, – Саша хлопнул старшину по плечу: – Иди.

      Когда старшина вышел, Кириллов повернулся к Олегу:

      – Рассказывай. Что болит?

      – Да, собственно, ничего не болит. Разве что душа…

      – Это у всех здесь болит. Это побочное явление любой войны. Так что сильно по этому поводу не переживай. А что, собственно, ты так распереживался? На боевые, вроде, не ходишь…

      – Да так. Утром мне приказали расстрелять чеченца. Разве можно вот так просто взять и убить?

      – Можно, – махнул рукой Кириллов. – Запомни, Олег, это – война. Здесь цена человеческой жизни равна цене патрона. С этим нужно просто смириться, и принимать это как должное. Или быстро свихнешься. Ты его расстрелял?

      – Ты что? – Олег замахал руками. – Я же не палач!

      – Значит, ты еще не перестроил свою психику на боевой лад. Ну, ничего. Это дело вполне поправимое. Скоро будешь убивать пачками, и на завтра уже не будешь об этом помнить…

      Саша так скривил лицо, что, было, не понятно говорит он правду, или так жестко шутит. Поэтому Олег не знал, как ответить. Он промолчал.

      – Может, дать тебе успокоительного? – спросил Кириллов.

      – Давай, если не жалко… – пожал Олег плечами.

      Врач вынул из ящика какие-то таблетки, и дал Нартову пару штук. Олег проглотил таблетки и запил их водой.

      – На войне, Олег, жизнь и гроша ломанного не стоит. Примирись с этим.

      – Но ведь это не правильно! Человеческая жизнь – это самое дорогое, что есть на этом свете. Жизнь