Переводчик. Алексей Суконкин

ты попытаешься меня хоть в чем-то обмануть, эту запись увидит весь твой тейп. Как ты думаешь, они похвалят тебя за это? Станут больше уважать твою семью и весь твой род?

      Чеченец посмотрел на Шумова глазами, налитыми ненавистью. Дукус был похож на жалкого, перепуганного, поджавшего хвост шакала. Сейчас он ничем не напоминал гордого борза.

      – Если ты что-то узнаешь, то приходишь на это место и ставишь ветку вот в этот пень. Это будет служить сигналом. После этого мы организуем зачистку деревни, и дома разговариваем с тобой. Так тебя никто не раскроет, потому что говорить мы будем с очень многими. Первые пять докладов бесплатно, потом ты будешь за результативные доклады получать деньги. Если по твоей наводке наши люди попадут в засаду, или подорвутся на мине, о твоем добровольном сотрудничестве узнает вся твоя деревня, весь твой тейп и вся Ичкерия. Последствия тебе известны. Свои же тебя и грохнут. Всё усвоил?

      Чеченец кивнул.

      – Сейчас есть что сказать о боевиках?

      – Я слышал, что в Сельментаузене в разных домах лежат на излечении раненные ваххабиты. Где именно, я не знаю. Когда ваши входят в село, раненых спускают в подвалы.

      – Понял. Если информация подтвердится, считай, что первый доклад тебе засчитан… а теперь проваливай!

      Чеченец подскочил и быстро направился в чащу леса, с каждым шагом ускоряя движение.

      – Да, еще один момент! – вослед крикнул Шумов, – разница между докладами не более двух суток!

      Чеченец кивнул.

      – Поехали, – махнул рукой Шумов.

      Офицеры забрались на броню. Лунин постучал каблуком по крышке люка:

      – Трогай!

      Люк открылся. Высунулась голова механика-водителя. БМП захлопала выхлопом двигателя, дернулась и с места в карьер рванула в направлении базы отряда.

      – Ну что, киллер? – спросил Иванов. – Как настроение?

      – Да уроды вы все… – грубо отозвался Олег и отвернулся.

      Иванов громко рассмеялся.

      Глава третья

      Света стояла над могилой своего мужа. Теперь он был под двухметровым слоем земли, и никак уже не мог согреть свою любимую жену теплом своего сердца. Рухнуло всё…

      Все надежды на светлое будущее утонули в одном листке телеграммы, который так и лежал в кармане, и все так же жег сердце и рвал душу.

      Уже отсалютовал почетный караул, который выделило командование находившейся неподалеку воинской части. Солдаты выстрелили из автоматов по три раза, погрузились в машину и уехали. Могильщики закидали гроб землей, установили памятник и тоже укатили по своим делам.

      Ушли родители. Ушли родственники. Ушли все те, кто пришел на похороны.

      Осталась только Света.

      Света и море тюльпанов.

      Света и море слез.

      Света и море горя.

*****

      Дверцу десантного отсека открыли снаружи. Это был Иванов.

      – Ну, и что ты сидишь? Давай, выходи, киллер. Нечего прохлаждаться. Ты на дежурстве, или где?

      В палатке Олег устало опустился на стул. Срочник ковырялся в печке. Рядом лежала свежая куча