Империя Тигвердов. Счастливый рыжий закат. Тереза Тур

тоже ясны – невиновной стороной признается миледи Агриппа. Виновной, в свою очередь…

      Я услышала частоту биения сердца стоящего рядом барона Гилмора, почувствовала его ритм и поняла, что как только император скажет о виновности баронета, оно просто разорвется, и никто ничего не успеет сделать.

      Сделала жест императору, на всякий случай показала татуировку на ладони, прижалась к барону Гилмору. Одну руку – на его сердце спереди, другую – сзади.

      Зал ахнул – только целители поняли, что происходит.

      Отсылаю импульсы целительской магии, чувствую поддержку – целитель Ирвин уже рядом. Это хорошо…

      Тяжело – барон не хочет оставаться, сопротивляется. Пытается даже оттолкнуть меня. Но его уже валят на пол – милорд Швангау и сам император.

      – Ну уже нет! – шиплю я, как самая ядовитая змея этого мира – шипохвостая мумамба. – Не выйдет. Вы будете жить!

      – Зачем? – складываются его губы. – Чтобы… извиниться перед вами?

      – Не только! – кричу я, выкладываясь полностью, заставляя его сердце биться в нормальном режиме. Пусть ускоренном, но стабильном.

      – Извините, – шепчет он. – Я виноват.

      – Молчите. Дышите. Ровно. Вот так…

      – Я извинился, отпустите меня.

      – Нет.

      – Почему?

      – Потому что я ненавижу смерть!

      Часть вторая

      Нежности порыв,

      Колокольчики в глазах…

      Хрупкий букетик.

Кицунэ Миято

      Глава девятая

      Мы вбежали в дом в восторженном состоянии победителей! Он подхватил на руки, закружил по комнате, а я смеялась, запрокидывая голову.

      Вот сейчас, сейчас! Сейчас он меня поцелует…

      Стихии – что я делаю?!

      Кровь кидается в лицо. Когда же я изобрету средство, чтобы не краснеть? Ну, допустим, изобрету. Как понять, когда его надо выпить? Ведь не знаешь же заранее. А может, просто принимать каждый день? Тогда состав должен активироваться в зависимости от эмоционального состояния. Реагировать на пульс, давление…

      Милорд Швангау улыбается. Легонько касается моего лба губами и отпускает меня.

      – Пойду принесу вина. Справедливость восторжествовала, и это надо отметить.

      Вернулся. Подал бокал.

      – В прошлый раз вино вам понравилось, – заметил ректор.

      – Да, – кивнула рассеянно.

      – За справедливость, – провозгласил милорд Швангау.

      Мы выпили. Не знаю, как он, а я жадно. Залпом. И снова застыла, не зная, что делать.

      – Рене, – с укором посмотрел он на меня, – мы же договорились. Вы – моя гостья.

      – Да, конечно, – не стала спорить с начальством.

      – Тогда почему не усядетесь в кресло? Вы устали, но стоите и ждете, пока сяду я.

      – Вы очень наблюдательны.

      – Звучит как обвинение.

      Он взял меня за руку и усадил.

      – Кстати, я – как воспитанный человек – жду, пока сядет дама. В результате стоим оба, – проворчал милорд.

      – Меня учили, что вежливость и субординация – прежде всего.

      – Я