До Янджоу тысяча ли (сборник). Владимир Кучерявкин

сидеть среди ночи, газетой шуршать,

                                                                     как в Китае.

      Стены гуляют, месяц рождается, скоро бежать.

      Трезвые буквы дрожат, рассуждают: страна, мол, святая,

      Будто бы сами они не бандиты, едрёна в кровать.

      Сколько ж ночей уже, ноги задрав, отдыхаю.

      Что ли напиться? Или статью покурить?

      Ночью мяучит душа, словно нежная птица на крыше.

      Долго ль ещё по вселенной вместе кружить?

      «То день болтался за спиной, то ночь повесилась в окошке…»

      То день болтался за спиной, то ночь повесилась в окошке.

      То ветер дул, то магазин бежал толпой.

      Ты зубы скалила, он прыгал дивной мошкой,

      Я всей квартирою ушёл в запой.

      Оно, конечно, весело, когда кричат с экрана,

      Друг друга палками гоняя под столами.

      Но всё ж саднит в стране и разъедает рану,

      И небо, кажется, увы, уже не с нами.

      «Когда расстёгнуто на воздухе лицо…»

      Когда расстёгнуто на воздухе лицо,

      И грудь живёт едва, но что-то дышит,

      И люди из трамвая порхают далеко,

      А грузовик курлыкает всё выше,

      Тогда безумствую иль по вселенной плачу,

      То царь, то протянул дрожащую руку.

      Высокомерную урежу кукарачу —

      И дальше полетел: ку-ку, кукареку!

      Болею

      Лежу и дышу. Телевизор в стене погибает.

      Закружит потрясённую голову – снова ей окорот.

      На лету пятизначные острые перья роняя,

      Смотрит подолгу в глаза мой тоскливый народ.

      За окошком природа. Хотя маловато для жизни, конечно.

      Снег лежит. Деревца на морозе, бедняги, застыли.

      Только хмельною толпою бродят дома беспечно.

      Да детишки кричат и летают, хлопают крылья.

      Что ж ты, болезнь? Поселилась совсем, что ль?

                                                      Ну, хватит резвиться…

      То по комнате волнами ходишь, то мелькаешь

                                                       в тусклом оконце.

      Ляжешь на плечи, и вижу: упрямые тёмные птицы

      Бегают в пьяных глазах при полуденном солнце.

      «В автобусе болтается, трясётся голова…»

      В автобусе болтается, трясётся голова.

      Сосед читает мятую газету.

      В стекле окна, полураздеты,

      Куда-то едем, нахохлясь, как сова.

      Шумит мотор, как будто полон дров.

      Шумит в ушах прохладный ветер.

      И расползается по перелескам вечер.

      Во тьме почти не различить порхающих коров.

      И на ухо нам дикий космос дышит,

      Горячей приложась к щеке щекой.

      И, словно сумерки стихают над рекой,

      Все вместе рассыпаемся во мраке.

      «Китайский рабочий проходит вперёд…»

      Китайский рабочий проходит вперёд

      И мне улыбается мудро.

      И я по бульварам вприпрыжку бегу,

      Чуть только проклюнется