До Янджоу тысяча ли (сборник). Владимир Кучерявкин

уже не крокодил, но время,

      Бесстыдное, однако: чем не столяр —

      Скоблит, скоблит, потом накладывает колер.

      И вот в мирах её, бывает, кувырнёшься —

      И белое лицо вплотную прянет,

      Как будто бы всю жизнь, смеясь, скакал

      И вдруг увидел хладный тот оскал.

      «Когда голова разбежалась куда-то…»

      Когда голова разбежалась куда-то,

      Ушами приветливо в небе махая,

      Я знаю: то кайф подошёл бородатый,

      Призывно виляя хвостом малахая.

      Трамвай запылённый забухал по рельсам,

      Где горько глядит пассажир на меня,

      Развесив кудлатые, нервные пейсы

      На фоне встающего сумрачно дня.

      И здесь, за хребтами Тянь-Шаня, в долине

      Конфуций копает весной огород.

      Летает по воздуху ловко мотыга.

      И песни спивает счастливый народ.

      А каллиграф ползабытого княжества У

      Бабочкой лёгкой блаженно порхнул на траву.

      Второй блокнот

      Бодрствую ночью, в темноте

      Лежу пластом на раскладном диване

      На звёзды я задумчиво гляжу.

      Храпит в постелях милое семейство,

      Комар летает злой, жу-жу, жу-жу.

      И ходят по небу таинственные звёзды,

      Летят в пространстве звонкие кометы.

      Их тень проходит по земле, как ветерок,

      И кажется, сойдёт с ума планета.

      Но нет, ещё не время изумляться.

      Народ, как прежде, утром прыгает ушатый

      В своей разбитой, но прекрасной кепке.

      И просыпается в Кремле глашатай.

      И так всегда пока. Лежу над бездной,

      Она черна своей улыбкой благосклонной.

      И мирный храп в родимых мне кроватях

      По всей вселенной разносится бездонной.

      Сижу у решётки Екатерининского сада

      То облака, то голова набрякнет

      И кружится в изменчивых мирах.

      То вдруг тевтонец подойдет и что-то брякнет,

      На краски глядя, старый вертопрах.

      Sehr guter, Freund, schön Kunst, Genosse,

      Ich war in Russland, Stalingrad, Odessa…

      Смущаясь, сигарету выплюнет, вспорхнёт

      И станет вновь в руке растрёпанной газетой.

      А птичка всё над головой поёт и пляшет!

      Валит толпой угрюмый, недоверчивый народ.

      И голова, опять съежжаясь к изголовью,

      Вдруг разевает изумлённый рот.

      «Утро пыльное, пустое…»

      Утро пыльное, пустое.

      Солнце бледно сквозь туманы

      Смотрит на моих прохожих,

      Словно бы вполоборота.

      Вот стоим и ждём трамвая.

      Там он где-то еле едет,

      С Карповки, исполнив лихо

      Повороты, пируэты.

      Тут же каркает ворона.

      Распушила хвост и скачет

      По качающейся ветке,

      По сучкам на тусклом небе.

      И трамвай прекраснодушный,

      И угрюмый мой прохожий,

      Да и сам я в новой шляпе

      Восхищаемся и едем.

      Едем-мчимся, взявшись дружно,

      Тормозим