До Янджоу тысяча ли (сборник). Владимир Кучерявкин

дым табачный, словно в глотке рыба.

      Фирмач угрюмый тянет жилы сладко,

      То вскочит на картину, то вздохнёт

      И по автобусам рассядется с улыбкой…

      О нет, клешнёй не помахаю вслед!

      В большом кармане, как Вселенной, пусто.

      Не радует ни солнце, ни картина.

      И грохот отдалённый чудится, и хрусты,

      И на страну мне наползает паутина.

      Записываю 5 апреля 1991 года

      Деревья мокрые повисли над домами.

      Пришла, кажись, на улицы весна.

      И крики по ночам, и чайки снятся,

      И полная глядит в окно луна.

      Как утром встану – падает планета,

      И космос бьётся, стонет и дрожит.

      И вот по улице иду, кой-как одетый,

      Прохожих сторонясь, очкастый Агасфер.

      И грохот ли трамвая, пенье ли вороны,

      Слепой вокзал, деревья, словно птицы —

      Всё отзывается чуть слышным, странным звоном,

      То ль видится, то ль мнится.

      Записываю 6 апреля 1991 года

      Трясётся мир за тряским зеркалом трамвая.

      Мелькнёт прохожего испуганная рожа —

      И, маленьким крылом едва за душу задевая,

      Он исчезает навсегда, не так ли, Боже.

      Пылюка страшная. Вот так всегда в апреле:

      И снега нет, и листья не раскрылись.

      Весна по городу влачится еле-еле.

      И взор народный хмур и полон яда.

      Стоим. Поехали. Опять стоим. Воняя луком,

      Упорно лезет по ступенькам пассажир.

      А далеко, отчётливым и ясным звуком

      Вороны каркают. Когда ж наступит мир.

      «Трамвай пылит со мной – который раз…»

      Трамвай пылит со мной – который раз.

      Старуха гладит пса рукой сухою.

      Всё утро хмурая толпа народных масс

      Бежит по тротуарам встревоженной рекою.

      Кто на работу, кто за хлебом в магазин

      Искать своё очередное мыло.

      И я в углу сижу, прижавшись и один.

      Гляди ж – и верно, всё со мною было:

      Река, толпа народа, ломаный трамвай,

      Какой-то скрюченный фонарь, разбитая аптека.

      Дрожащий на ветру молоденький калека,

      И гул вдали, как будто близится Мамай.

      «Не спрашивай меня, о, друг мой малый…»

      Не спрашивай меня, о, друг мой малый,

      Куда летит вон та губа, раскрывшись мило.

      Куда сквозь холст бегут и пропадают

      Живые тени.

      Ну, где взять солнце, если тяжесть в пальцах,

      И, как листок, трясётся мир в глазу?

      Гляди, гляди, опять там тени побежали,

      Сквозь хрупкий день пронзая тонкий зуб.

      Вечером

      Сумасшедшими птицами горят фонари.

      В полумраке куда-то прохожий шагает.

      В подворотню шмыгнул и пропал, посмотри —

      Лишь душа в темноте проплывает нагая.

      Дома громоздятся с потухшим лицом,

      Уши наставили, слушают чутко.

      Над Невою багровое всплыло яйцо,

      В облак чёрный нырнуло, как утка.

      Я путешествую