Батюшка. Церковные служители в русской классике (сборник). Отсутствует

Бог справедлив: Он этого не может допустить и не допустит.

      Того же самого мнения была и Дукачиха. Она горько оплакивала ужасное самочинство своего мужа, избравшего единственному, долгожданному дитяти восприемницею заведомую ведьму.

      При таких обстоятельствах и предсказаниях произошел отъезд Агапа и Керасивны с Дукачевым ребенком из села Парипс в Перегуды, к попу Ереме.

      Это происходило в декабре, за два дня до Николы, часа за два до обеда, при довольно свежей погоде с забористым «московським» ветром, который тотчас же после выезда Агапа с Керасивною из хутора начал разыгрываться и превратился в жестокую бурю. Небо сверху заволокло свинцом; понизу завеялась снежистая пыль, и пошла лютая метель.

      Все люди, желавшие зла Дукачеву ребенку, видя это, набожно перекрестились и чувствовали себя удовлетворенными: теперь уже не было никакого сомнения, что Бог на их стороне.

XI

      Предчувствия говорили недоброе и самому Дукачу; как он ни был крепок, а все-таки был доступен суеверному страху и – трусил. В самом деле, с того ли или не с того сталося, а буря, угрожавшая теперь кумовьям и ребенку, точно с цепи сорвалась как раз в то время, когда они выезжали за околицу. Но еще досаднее было, что Дукачиха, которая весь свой век провела в раболепном безмолвии пород мужем, вдруг разомкнула свои молчаливые уста и заговорила:

      – На старость нам, в мое утешенье, Бог нам дытину дал, а ты его съел.

      – Это еще що? – остановил Дукач. – Как я съел дитя?

      – А так, що отдал его видьме. Где это по всему христианскому казачеству слыхано, чтобы видьми давали дитя крестить?

      – А вот же она его и перекрестит.

      – Никогда того не было, да и не будет, чтобы Господь припустил до Своей христианской купели лиходейскую видьму.

      – Да кто тебе сказал, що Керасивна ведьма?

      – Все это знают.

      – Мало чего все говорят, да никто у нее хвоста не видел.

      – Хвоста не видели, а видели, как она мужа оборачивала.

      – Отчего же такого дурня и не оборачивать?

      – И от Пиднебеснихи всех отворотила, чтобы у нее паляниц не покупали.

      – Оттого, что Пиднебесная спит мягко и ночью тесто не бьет, у нее паляницы хуже.

      – Да ведь с вами не сговоришь, а вы кого хотите, всех добрых людей спросите, и все добрые люди вам одно скажут, что Керасиха ведьма.

      – На что нам других добрых людей пытать, когда я сам добрый человек.

      Дукачиха вскинула на мужа глаза и говорит:

      – Как это… Это вы-то добрый человек?

      – Да; а что же, по-твоему, я разве не добрый человек?

      – Разумеется, не добрый.

      – Да кто тебе это сказал?

      – А вам кто сказал, что вы добрый?

      – А кто сказал, что я не добрый?

      – А кому же вы какое-нибудь добро сделали?

      – Какое я кому добро сделал?

      – Да.

      «А сто чертей… и правда, что же это я никак не могу припомнить: кому я сделал какое-нибудь добро?» – подумал непривычный к возражениям Дукач и, чтобы не слышать продолжения