Мир Тропы. Очерки русской этнопсихологии. Александр Шевцов (Андреев)

появился вопрос.

      – Начни с того, что ты его видишь, ты смотришь в его пространство, – успокоил меня Поханя.

      – Ну.

      – Что он делает?

      – Лежит на берегу и смотрит на реку? – предположил я.

      – На реку?

      – Да.

      – На реку?!

      – Подожди, – вдруг сообразил я. – В простор!

      – В пространство истинного Мира, в простор! – подтвердил Поханя. – А потом?

      – А потом он видит Атамана… Подожди, подожди! Потом он вспоминает, потом он смотрит в пространство памяти!

      Поханя даже ничего не сказал, он просто рассмеялся и повел песню дальше.

      Отпусти же, атаман,

      Отпусти до дому,

      Знать, соскучилась, знать, намучилась

      Милая Маруся.

      Отпустил бы я тебя,

      Долго ты пробудешь.

      Ты напейся воды холодной —

      Про любовь забудешь.

      Пил я воду, пил холодну,

      Пил – не напивался!

      На этом месте я прервал песню и воскликнул:

      – Еще оно пространство памяти!

      Поханя кивнул не останавливаясь:

      Любил девушку чернобровую,

      С нею наслаждался.

      Вот ведут, коня ведут,

      Конь головку клонит.

      Молодовова, чернобровова

      Казака хоронят.

      Вот тут я пришел в замешательство. Ясно было, что пространство сменилось. Но что-то во мне сопротивлялось тому, чтобы признать его простором. Я колебался. Поханя прервал песню и ждал довольно долго, потом приказал:

      – Перестань искать правильный ответ. Просто смотри в то пространство, которое делаешь ты!

      У меня получилось не сразу. Пришлось подавить сомнения в самом себе и заставить не спешить. Я собрался и, успокаиваясь, начал все сначала – ощутил, что я смотрю в пространство сознания казака, который лежит на берегу… смотрит на реку… вспоминает разговор с атаманом… вспоминает свои воспоминания во время этого разговора, так сказать, свои аргументы… и как их отвергали… обиделся, и даже не сразу понял, что это и я обиделся, по крайней мере, чувство обиды явственно зашевелилось во мне, подталкивая к каким-то действиям… тут я заметил, что попался в чужие чувства, и уже готов мстить «всем этим гадам!», и меня заколотило точно в ознобе.

      – Лучший способ отомстить другим – это убить себя, – сказал я Похане, ощущая, что голос мой изменился. – Наказать их всех самоубийством! Хлопнуть дверью и сбежать!

      – И какое решение он принимает, раз осознал это?

      – Он снова глядит на реку. Раз он снова глядит на реку… то есть в пространство настоящего Мира, получается… значит, он будет жить и драться за свою жизнь, – все в том же изменившемся состоянии произнес я одно из самых первых заклинаний, которому меня много лет учили на Тропе. Мне думалось о том, что я еще много раз буду заново и заново понимать его смысл.

      Течет речка по песочку.

      Бережочек точит.

      Молодой казак, молодой казак

      Атамана просит!

      Какое-то время