Мир Тропы. Очерки русской этнопсихологии. Александр Шевцов (Андреев)

эту тему, но она не позволила отвлечься:

      – Ничего, не плачь – не горюй! Я тебя научу, как не терять силу. Ты только научись чувствовать свои заговоры, тогда пойдет с божьей помощью.

      – А как этому научиться?

      – Да ты знаешь. Ты всегда это знал.

      – Как?

      – Да любой знает. Сразу же видно. Только себе не верят. Вот слушай, выбирай, который на сердце ложится, – и она прочитала подряд штук пять коротких заговоров-присушек. – Ну, котора твоя любжа?

      Я пожал плечами.

      – Ну, котора глянулась-то, котора сейчас перед глазами-то? Ну, прямо сейчас которая помнится?

      Я назвал тот заговор, который действительно чем-то зацепил мое внимание.

      – Ну, вот, а говоришь не знаешь. Вот.

      – И все?!

      – А ты чего хотел? Может, я тебя среди ночи на кладбище угулять должна была? – она засмеялась. – Меня в чем ни подозревали, я знаю, чуть ли не ведьмой считали… Ненависть, ненависть! Сами приходят, просят, а потом боятся, ненавидят! Не верят, что просто, – она даже прослезилась, но быстро вытерла слезы. – А нужно-то всего лишь слышать уметь, да говорить.

      – Что говорить?

      – Что?! Не что! Говорить надо правильно. Уметь сказать надо.

      – Ты имеешь в виду само произношение?

      – Ну, произношение! Сказывать надо. Вот – сказывать! – обрадовалась она, вспомнив слово. – Заговор читаешь, закличку, рожаницу водишь, сказывай. Следи, чтобы сказывалось. Тогда получится, тогда все как надо получится.

      – Что значит сказывать? Баба Люба?.. Ну, я чувствую, что ты вкладываешь в это слово какой-то смысл, да? А я не понимаю.

      – Ну да! Ну да! – подхватила она. – Конечно, смысл вкладываю. Вот давай почитаем.

      И началась настоящая учеба. Она заставила меня выучить эти два заговора – обережный и любжу – так, чтобы я мог произносить их без запинки и не задумываясь. Как только это у меня стало получаться, она попросила:

      – Ну, вот, вот так вот и скажи теперь на оградку-то! Не чти по памяти, а скажи заговорцем!

      Я почесал в затылке, хотел еще почесать между лопатками, поежился, но посчитал, что это неуместно, и было уже раскрыл рот для чтения заговора.

      – Нет, – остановила она меня, – а ты чего не почесался-то?

      – Чего не почесался? – грубовато от неловкости ответил я.

      – Ну, ты же хотел спину почесать! Ведь хотел? – прицепилась она.

      – Ну, хотел, – признался я.

      – Так ты давай чешись, сопли сморкай, перди, если хочется! – она засмеялась и подмигнула. – Лучше ты перед заговором пропердишься, чем вместо заговора пернешь!

      Я понял ее, смущение оставило меня, я повернулся к ней спиной и попросил:

      – Почеши-ка, баб Люб… да нет, нет, пониже, пониже, полевее… – мы с удовольствием посмеялись.

      Однако это вовсе не было шуткой. По сути, в этом заключается один из важнейших принципов тропового, а может, и вообще народного очищения. Впоследствии тот же принцип объяснял мне Поханя, рассказывая, что кулачники выходили на бой «от чирья». Это значит, что пока ты «последний чирей на заднице не почешешь перед боем», ты рукавицы не одеваешь