Никогда не заговаривайте с неизвестными. Анна Малышева

свой дом, свой!

      – А не хочется мне иметь свой дом. Лучше снимать. Ответственности меньше. А купишь, начнешь думать – какой ремонт сделать, какую мебель купить, унитаз чтоб лучше, чем у соседа, и прочее, прочее… – с вызовом ответил Иван. – Мне это не нужно. Я не ради мебели существую.

      – Существуешь… Хорошо сказал.

      – Ой, да хватит мораль читать! – разозлился парень. – Надоело!

      – А ты не злись. И спросить тебя нельзя? – Участковый говорил с ним точно так же, как много лет назад, и это раздражало Ивана. Неужели совсем ничего не изменилось в расположении сил? И он – все тот же затурканный, бесправный пацан, которого все учат жизни? Он постарался взять себя в руки и смолчал. А Дмитрий Александрович продолжал спокойно расспрашивать:

      – Не женился?

      – И не собираюсь.

      – Почему?

      – А опять же – меньше проблем.

      – То есть тоже кого-то снимаешь? На время? – спросил тот. – Невесело получается… Что-то не то ты делаешь, Иван.

      – Ну, а это уже мое личное дело, – отрезал парень. – Мне все-таки не шестнадцать лет, поздно указывать.

      – Ну, прости, если я по старой привычке что не так сказал. С женитьбой, конечно, дело твое. Это у меня, наверное, уже старческое, люблю давать ненужные советы. – Участковый протянул руку: – Иди. Не думал, что ты придешь.

      – Подозревали, значит?

      – Не в этом дело. Раньше бы ты, точно, сам не явился. А ты вон какой стал! Смотреть приятно – серьезный, деловой, при деньгах!

      Иван слушал молча, не перебивая. Ему не нравился тон, каким хвалил его участковый, хотелось заорать, грохнуть кулаком, и может, даже не по столу… Но он сдерживался. Из последних сил. Чувствовал, что тот издевается, но терпел. И участковый выдохся. Он закончил беседу:

      – Молодец, что пришел, мне теперь спокойней будет. Так ты теперь у матери?

      – Да. – Иван встал. – Вы бы ее успокоили, что ли. Она прямо из себя выходит. Скажите, что все нормально, меня не подозревают.

      – Лучше бы ты ее сам успокоил, – нахмурился участковый. – Если за мать переживаешь.

      Иван молча вышел. Постоял на улице, покурил возле крыльца. Вокруг мелькали люди в форме, слышались переговоры по рации. Но его подобная обстановка не раздражала. Он их не боялся. Ему было все равно. К матери идти не хотелось. Дел никаких не было. Ему подумалось, что ближе к вечеру, когда стемнеет, стоит наведаться в последнюю квартиру, на «Соколе». Прибраться, бросить ключи в почтовый ящик. Все равно им с Серегой там уже не жить.

      Он плохо выспался – всю ночь проворочался в гостиничном номере, вставал, пил сок из холодильника. Серега на него ругался, он не слушал. В самолете тоже заснуть не удалось. От резкой смены температур ломило в затылке – сказывался полученный удар. И самое плохое – Алия не выходила из головы. «Найти ее надо, – думал он. – Что это за притча с телевизионщиком?» Он поискал киоск Роспечати, накупил газет. Киоскерша даже нашла ему номер «МК» двухдневной давности. Иван шел по знакомой с детства улице, выискивая подходящее место, чтобы посидеть, выпить, просмотреть прессу. И ничего тут не узнавал.

      Наконец удалось