Идеал воспитания дворянства в Европе. XVII–XIX века. Сборник

образовательные стратегии русских аристократов, пришел к выводу, что нанять нескольких домашних учителей в России в XVIII веке было по карману лишь немногим состоятельным людям[141]. Однако на землях Гетманщины и Слободской Украины наличие академии и коллегиумов, которые могли предложить обществу достаточное количество потенциальных учителей, делало приглашение учителя и заключение с ним кондиций весьма распространенным явлением в среде казацкой старшины. К слову, студентов коллегиумов в качестве домашних учителей охотно приглашали и русские вельможи, военные и чиновники, пребывавшие на службе в этом крае, жившие в одной среде с казацкой старшиной. Так, учителем детей острогожского подполковника Ивана Шевякова в 1747 году был студент Харьковского коллегиума Гавриил Венецкий. Учителем графа Петра Александровича Румянцева-Задунайского, когда ему было 13 лет (в конце 1730‐х годов), был приглашен студент Черниговского коллегиума Тимофей Сенютович[142]. В городах, в которых существовали коллегиумы, возникло репетиторство, когда к подготовке старшинских детей привлекали и преподавателей. Например, учитель Харьковского коллегиума Яков Толмачев (будущий профессор Петербургского университета) оставил воспоминания о занятиях репетиторством в семьях харьковских помещиков[143].

      Образовательный уровень студентов коллегиумов, которых нанимали в качестве домашних учителей, был достаточно высок. Образ такого учителя вошел в украинскую литературу с определениями «ученый богослов» и «философ», что фиксировало статус человека, который дошел «в науках» до высших классов. Сохранившиеся контракты показывают, что домашние учителя занимались с детьми казацкой старшины не только славяно-русской грамотой, но и латинским, немецким, французским языками[144]. Например, в 1774 году студент Харьковского коллегиума Фома Момонов заключил контракт с помещиком Острогожской провинции Гавриилом Венецким[145] на обучение троих его сыновей немецкому и латинскому языкам, арифметике и геометрии[146]. В других подобных договорах того времени зафиксировано обязательство учить детей латинскому и немецкому языкам, русскому и французскому, в конце века все чаще – латинскому и французскому[147]. В контрактах подчеркивалось высокое положение учителя в доме: он имел общий стол с помещиком, собственное помещение (комнату) и слугу.

      Примечательно, что в текстах контрактов нередко фиксировались обязанности учителя по нравственному воспитанию своих учеников. Одно из «типичных» условий договора гласило, что учитель должен «отвращать» своих воспитанников от «всяких шалостей и приводить сколько возможно к доброму поведению и состоянию»[148]. Конечно, это предполагало наличие высоких моральных качеств у самих студентов. Именно поэтому старшина обращалась к руководству академии и коллегиумов за рекомендациями, подыскивая соответствующие кандидатуры. Характерен ответ киевского

141

Берелович В. Образовательные стратегии. С. 318.

142

Харлампович К. В. Малороссийское влияние на великорусскую церковную жизнь. Казань, 1914. Т. 1. С. 780.

143

Толмачев Я. В. Автобиографическая записка // Русская старина. 1892. Т. 75. С. 699–724, здесь с. 706.

144

Бакай Н. Южно-русский дворянин XVIII века // Киевская старина. 1885. № 4. С. 717–742, здесь с. 726.

145

Гавриил Венецкий упоминался выше как студент Харьковского коллегиума, который был на «кондициях».

146

Об обучении студентом Харьковского коллегиума Момоновым детей помещика Венецкого (Центральний державний історичний архів України, м. Київ. Ф. 1973. Оп. 1. Спр. 1243. Арк. 1).

147

Сулимовский архив. Фамильные бумаги Сулим, Скоруп и Войцеховичей. Киев, 1884. С. 141.

148

Об обучении студентом Харьковского коллегиума Момоновым детей помещика Венецкого (Центральний державний історичний архів України, м. Київ. Ф. 1973. Оп. 1. Спр. 1243. Арк. 1).