Идеал воспитания дворянства в Европе. XVII–XIX века. Сборник

и Людовика XIV должность интенданта, а впоследствии стал членом Государственного совета. Хотя до нас не дошло сведений о его образовании, Анри-Франсуа сообщает о нем несколько фактов из биографии своего отца, который сам (при помощи наставников) обучал своих детей и даже брал их с собой в дальние деловые поездки и учил их во время путешествия в карете[86]. Обучение заключалось прежде всего в том, чтобы дать мальчику твердое знание латинского и греческого языков, но включало и ряд более современных предметов, например историю. Когда впоследствии Анри-Франсуа составлял программу обучения для собственного сына, закончившего в итоге курс гуманитарных наук и философии, он высказывал аналогичные идеи[87]. Предметы, которые молодой человек должен был изучить сам, включали в себя не только религию и право, но и историю, а также belles-lettres, то есть греческую, латинскую и французскую литературу. Мы видим, что идеал образования у д’Агессо и Ламуаньонов оказывается очень похожим. В обоих случаях можно наблюдать сильную склонность к гуманитарным дисциплинам, стремление быть в курсе современных научных знаний, почтение к отцу (на что указывает обычай писать его биографию[88]), а также готовность отца лично заниматься обучением сына.

      Конечно, не все дворяне мантии реализовывали подобный идеал на деле: кому-то не хватало времени, кому-то – способностей. В то же время среди дворян мантии, передававших своим сыновьям в наследство свое положение на королевской службе, было обычным делом завещать сыновьям и свою библиотеку[89], в данном случае выступающую символом образования, которое наследник уже получил или должен был получить. Отсюда можно сделать вывод, что многие, хотя, разумеется, и не все дворяне мантии разделяли приверженность эрудиции, лежавшей в основе образовательной программы Байе и образовательных практик в семьях Ламуаньон и д’Агессо.

      Противоречие двух идеалов образования?

      Насколько сильно этот идеал образования отличался от того, которому было привержено дворянство шпаги? Мы увидим, что между ними есть как яркие различия, так и существенные сходства.

      С одной стороны, эти идеалы были прямо противоположны в отношении физического воспитания. Дворяне шпаги ценили физические навыки и считали необходимым, чтобы их сыновья научились верховой езде, фехтованию и другим подобным «искусствам». Описывая идеального придворного, Никола Фаре в 1630 году заявил, что природное призвание дворянина – быть военным, и добавил, что «неумение ездить верхом или обращаться с оружием не просто очень невыгодно дворянину, это постыдное невежество, поскольку речь идет о самой основе его профессии»[90]. Многих мальчиков, конечно, куда больше привлекала физическая активность, нежели изучение латыни. Примером может служить Луи-Анри Ломени де Бриен (1635–1698): его отправили в коллегиум, но сам он гораздо больше любил упражнения с мушкетом по выходным в компании шестилетнего короля и его пажей, чем ученические

86

Aguesseau H.-F. d’. Discours sur la vie et la mort de mon père // Aguesseau H.-F. d’. Œuvres d’Aguesseau, précédées d’une étude biographique par M. E. Falconnet. T. I. Paris, 1865. P. 449.

87

Aguesseau H.-F. d’. Instructions sur les études propres à former un magistrat // Ibid. T. II. Paris, 1865. P. 51–208.

88

По поводу этого обычая в семье Ламуаньон см.: Vie de M. le Premier Président de Lamoignon écrite d’après les mémoires du temps et les papiers de la famille. Paris, 1781. P. viii.

89

Примеры такой практики можно найти в сборнике работ: Descimon R., Haddad É. (Eds.). Épreuves de noblesse. P. 101, 111, 137.

90

«De n’être pas bien à cheval & de ne sçavoir pas faire des armes, ce luy est non seulement un notable desadvantage, mais encore une ignorance honteuse, puisque c’est ignorer les principes essentiels de son mestier». См.: Faret N. L’Honnête homme. P. 26.