Театральные подмостки. Александр Николаевич Завьялов

смейся… И так уже дошутился… Да-а, права была Ксенька. Как в воду глядела… – сокрушалась Ольга. – Так и сказала: «Не почувствует меня Ваня. Столько лет как собачка за ним бегала, почти на всех спектаклях была, и хоть бы какое-то внимание в ответ». Да, Ваня, дожил ты до преклонного возраста – тридцать четыре года! – и не удосужился свою любимую встретить… Вот повлекут тебя черти на суд божий, и что ты скажешь?

      – Что-то не видать чертей ваших. Ну, придумаю что-нибудь…

      – Придумает он. Да тебя убить мало! Что, совсем не знаешь её лица?

      – Да откуда!

      Алаторцев покачал головой и говорит:

      – Эх, Ваня, не познакомился ты с Ксенией в земной жизни, теперь её душа за это тебе мстить будет. Вот и расхлёбывай на этом свете. А души страшно мстят, ох и страшно! Ну да сам виноват, наворотил делов.

      Мне это показалось забавным.

      – Так она, значит, мстит?

      – Лев Сергеевич, вы на Ваню оторопи не наводите. Ну, помучает маленько, попугает, не без этого. Оставлять безнаказанно нельзя. А ты, Ваня, как хотел? Родной душе жизнь исковеркал. Она-то тебя, искариота, почувствовала, всё ждала, ждала… Вот и поделом тебе.

      – Может, она и котлеты отравила? – спросил я.

      – Не боись, усопший, ешь спокойно. На покойников яд не распространяется.

      – А я и не боюсь. Я бы с удовольствием ещё раз умер. Может быть, хоть в ад попаду, в коллектив.

      – Попадёшь ещё, не торопись.

      – Да ладно. Ну что, фотоальбом смотреть будем? Врага надо знать в лицо…

      – Обойдёшься, сам должен догадаться. И вопче, ты что такой довольный? Весёлое лицо у покойника – как это фальшиво и противоестественно!..

      – Ну, это как сказать, – буркнул Лев Сергеевич, поглаживая себя по бакенбардам. – Человек рождается – плачет, а коли помёрши – самое время веселиться.

      – А чего она сама не пришла? Нам вроде как встретиться надо…

      – Хватит уже за тобой бегать. Теперь твоя очередь. Ничего, стрела Амура тебя настигла, теперь ты без неё жить не сможешь.

      – Без стрелы?

      – Смейся, смейся…

      – Помочь надо Ксении твоей, – серьёзно сказал Алаторцев. – Суровая у неё судьба, одной никак не справиться. Спасать её надо, спасать, а заодно и себе поможешь. Может, ты для того и помёрши, чтобы родную душу счастливой сделать.

      Вот те раз! А последняя фраза меня и вовсе с толку сбила.

      – Шутите, Лев Сергеевич? Вы случайно не забыли, где я? С вами свихнёшься. Как же я её теперь счастливой сделаю? Или она тоже копыта откинула, и мы будем на кладбище друг друга счастливыми делать, в гробу? То я к ней на могилку буду ходить, то она ко мне…

      Гости мои перемигнулись, и Лев Сергеевич говорит:

      – Ксения твоя как раз очень даже жива. А ты погоди, может, она и тебя воскресит…

      У меня всё внутри замерло.

      – Это как? – еле выдохнул я.

      – Как… как… Любовь, она, знаешь ли, штука загадочная, полезная, без неё никакие чудеса не свершаются, а как же. Человечка с того света только любовь