Театральные подмостки. Александр Николаевич Завьялов

творческих откровений, а я текст не знаю…

      – Это я от радости,– обнимая осоловевшими глазами дорогих гостей, сказал я. – Вы не представляете, как я вам рад! Хоть вы вспомнили…

      – Как же не помнить? – сказал Алаторцев. – Сейчас вот перед спектаклем по рюмочке за твою заблудшую душу выпили. Не чокаясь…

      – Спасибо, Лев Сергеевич. И тебе, Олёша, от всего сердца.

      – А ты не ёрничай. Дело сурьёзное: как только поминают, так сразу здесь души и встречаются.

      – По-другому мы бы к тебе не пробились, Ваня, – добавила Ольга.

      – Верю… А что же мои родные меня совсем не вспоминают?

      Гости мои переглянулись, и Лев Сергеевич неуверенно так говорит:

      – Поминают, а как же… но, видать, нельзя вам пока видеться. А может, перепутали и за здравие выпили…

      – К тебе, правда, никто не заходил? – удивилась Ольга.

      – Вы первые. Первые живые лица после моей прекрасной смерти… Хоть бы какую-то собаку завести. В одиночестве слоняюсь и потихоньку с ума схожу.

      – Ну… это… – замялся Лев Сергеевич.

      Ольга его торопливо перебила:

      – Ничего странного, покойникам покой прописан…

      – Да ладно… – напустил я на себя равнодушие. – Ну, не нужен я никому… Не то чтобы обидно…

      – Да погоди ты сопли распускать, – нарочито строго сказал Лев Сергеевич. – Родные к тебе рвутся, во все лопатки спешат… А нельзя, порядок такой… Сперва нужно все свои ошибки и промашки осмыслить, может, что исправить получится… А потом уже и родные к тебе натекут, и близкие, и дальние, и всякие разные.

      – Хорошо бы… Может, хоть они объяснят мне, почему я умер, за что?..

      – Тебе зачем это? – нахмурилась Ольга. – Много будешь знать, скоро состаришься…

      – Я серьёзно.

      – И мы серьёзно, – важно сказал Лев Сергеевич. – За что… Неправильный вопрос. Правильный – «для чего»?

      – Какое уж теперь на этом свете «для чего»?

      – И то верно. А всё одно есть смысл… Должен быть!

      – Значит, не знаете. Так бы и сказали.

      – Это мы-то не знаем? – фыркнула Ольга. – Да всё яснее ясного! Это и ежу понятно: надо тебе, Ваня, со своей любимой встретиться!..

      – Боже упаси… А при жизни никак нельзя было?

      – Получается, что нет.

      – Забавно, и кто она?

      Алаторцев украдкой подмигнул Ольге, придвинулся ко мне и этак участливо спрашивает:

      – Значит, говоришь, посмотрел «Ревизора»… Ну что, узнал её?

      – Кого?

      – Ладно, Ваня, не притворяйся, рассказывай, – лопаясь от нетерпения, навалилась на меня и Ольга.

      – Я серьёзно не понимаю. О ком вы? На сцене были все наши. Всех узнал как облупленных. Перечислять?

      – Да мы тебе не про сцену, – поморщился Лев Сергеевич. – Вот ты скажи: ты благодаря кому на спектакле побывал? Чьими глазами на свою непутёвую игру взирал?

      Тут-то до меня и дошло.

      – Ты хоть знаешь, кто она такая? – сверкнула хитрым взглядом Ольга Резунова.

      – Откуда