Иван Сусанин. Валерий Александрович Замыслов

Нам бы барина Федора Иваныча.

      – Федор Иваныч занемог. Мне челом бейте.

      – Дык… А ты кто?

      – Племянник. Борис Федорович Годунов.

      – Дык, – растерялся Оська. – Нам бы за пожилое вернуть.

      Но тут на крыльцо выскочил сам барин. Глаза холодны и злы. Закричал:

      – Где холопы? Отчего ворота настежь? Запорю нечестивцев!.. Чего приперлись?

      – Уходим мы, барин. Юрьев день.

      – Эк, чего удумали. Пили, жрали в три горла, а ныне оглобли на сторону!

      – Юрьев день, – теперь уже заговорила Сусанна. – Ты уж не обессудь, барин. Прими рубль за пожилое, и не поминай лихом. Мы тут в три погибели гнулись, семь потов на барщине сошло. Прощевай, барин.

      Федор Иванович затопал ногами:

      – Крапивное семя!

      Подскочил к Оське и принялся стегать его плеткой. Даже супруге разок досталось.

      – Лютой же ты барин! – огневанно сверкнула глазами Сусанна. – Поспешим отсюда, Оська!

      А отрок Бориска жестоко воскликнул:

      – Собак на них спусти, дядюшка! Собак!

      Едва успели ноги унести.

      Безжалостные слова барчука надолго запомнил Ванятка.

      Глава 4. Помер Оська

      За восемь последних лет не одного барина сменили Оська, Сусанна и Ванятка, пока судьба не занесла их на Ярославскую землю в вотчину любимца царя Ивана Васильевича, князя Андрея Курбского.

      Долго до Курбы добирались, с расспросами. Мужики сказывали, что село «огромадное», с двумя храмами. Жителей едва ли не с полтыщи, многие из них занимаются торговлей и всякими промыслами. Само село раскинулось на высоком берегу речки Курбицы. К селу сходятся несколько проселочных торговых дорог. Одна вела из Ярославля в Курбу, а от нее в село Вощажниково и Борисоглебскую слободу; другая шла от села Великого через Курбу на город Романов-Борисоглебск²⁹.

      Проехав Михайловское, дорога сделала крутой поворот и повела в сторону Новленского.

      – Еще версты четыре, как мужики толковали, – сказал Иванка.

      – Успеть бы, – страдальчески молвила Сусанна, неотрывно вглядываясь в осунувшееся, бескровное лицо мужа. Обессилевший на господских работах, Оська совсем захирел. Все последние часы он лишь тихо стонал. В Новленском Сусанна спросила встречную старушку, куда-то бредущую с липовым кузовком.

      – А не подскажешь ли, бабушка, нет в селе знахарки? Муж у меня прытко занемог.

      – Была знахарка, голубушка, да на Параскеву Пятницу³⁰ преставилась. В Курбу езжайте, тамотки две знахарки проживают.

      В вотчину князя въезжали с горючими слезами: помер перед самой Курбой Оська.

      Сусанна неутешно рыдала. Как никак, а двадцать лет прожила с муженьком, – неприглядным, квелым, но любимым. Такого человек с доброй душой, кажись, и на белом свете не бывает. Хороший был Оська.

      Иванка, теперь уже могутный двадцатилетний детина, остановил сани подле избы и вопросительно глянул на мать.

      – Зайду, пожалуй.

      – Ох, не знаю. Изба-то с повалушей

29

Ныне г. Тутаев Ярославской области.

30

П а р а с к е в а П я т н и ц а – 14 октября.