Артисты и клоуны. Роман. Сергей Курган

чего не умеешь ты: печь, шить, строить и многое другое. Они нужны обществу никак не меньше, чем ты (а, может статься, и поболее). Просто они живут на другом уровне, и это – очень важный уровень.

      Но нет: апломб и характер не позволяют снизойти. Да и у нее тоже – характерец еще тот! Так и уперлись оба рогами… А ведь можно было бы общий язык найти – было бы желание, добрая воля, но куда там! Вот и продолжается коррида.

      – В 8:30 у меня эфир, в 9 запись у Соньки Сурич, – зять поднимает глаза к потолку, – ёппрст! Потом я бегу на киностудию. И хрен знает, сколько я там проторчу, а в пять – у меня уже индивидуальные в институте! А потом я притащусь домой, если не сдохну. И… вот это…, – он скрипит зубами, – А завтра заседание кафедры! Мне посрать некогда!

      – Выпить и закусить-то время всегда есть. – не унимается теща.

      – Вы… Вы!… – он не находит подходящего слова, для того чтобы охарактеризовать тещу, и лишь взбешенно трясет кулаками. Его душит гнев. Наконец, сорвавшиь с места, он, топая, убегает из кухни.

      – Мама, ну что ты такое говоришь? – упрекает Бабку дочь.

      – А че, вчера трезвый был что ль?

      – Ты, правда, Мария, чего к Илье привязалась? – подает реплику Дед.

      – А ты помолчал бы, немила харя, тебе-то он тоже наливат, глаза б не видели.

      – Ну, чего разошлась, подумаешь, какое дело! Мужик с работы, устал. Что, он выпить каплюшку не может? Ох, Мария, и чего ты такая злая? Ну, выпили самую малость.

      – Малость? Две «чекушки»? С утра уж зенки-то налил, а потом еще добавил. Мало тебе! Ему-то чего – он двужильный. А ты? – Бабка делает отмашку рукой.

      Дед, крякнув с досадой, выходит.

      И в этот момент – совершенно неожиданно – входит Вова. Бабка всё утро поджидала его, всё время была начеку, и надо же! Как раз когда она на минуту забыла об этом, ребенок пришел. Заболтали ее эти немилы хари!

      Двадцатичетырехлетний «ребенок» явно не в настроении – он недоволен и сильно раздражен.

      Бабка, всплескивая руками – что у нее предвещает очередной приступ активности, начинает бурно суетиться:

      – Ой, Вова! Садись скорей, я сейчас яйцо сварю, а пока бутерброды поешь.

      – Бу-тер-броды… – произносит Вова, кусая ногти, с выражением вселенской скорби и одновременно бесконечного сарказма. – А цианистый калий у тебя есть?

      – Какой такой калий? Нету. – Бабка обеспокоенно оборачивается к дочери: – Ирин, а где его взять? Я сегодня на базар иду.

      – Мам, это не еда, – объясняет Мать, – это Вова так шутит.

      Она подходит к сыну и, гладя его по голове, успокаивающе говорит:

      – Не переживай, все пройдет, воспоминания только и останутся.

      – Как это не переживай? – взвивается он. – Она ушла, понимаешь, она ушла?

      – Вернется, все будет хорошо.

      – И почему я маленьким не умер? – произносит