Такая вот жизнь, братец – 5. Записки шестидесятника. Валериан П.

так это тоже нормально».

      Самое главное в её «юбилее» были денежные подношения, которыми одаривали её друзья. Вот как выглядит эта «бухгалтерия»:

      «Я извлекла из пакетика от Фафы (её чернокожий друг) серебряный «бранзулет» с перламутром и 2 маленьких флакончика с духами, которыми он меня, можно сказать, нынче забросал, и пошла на работу. Там я получила от быв. жены Дука, – она – сумасшедшая, – полистироловую ночную рубашку. Я эти искусственные кошмары не ношу, но «дарёному коню…». Может, отдам кому, кто может это пользовать. Потом пошла к Гришке в магазин. Там получила фиолетовые ирисы и 60 дол. от них троих, включая работницу Любу, которая тоже сумасшедшая с недоё-у, но «мы ценим ея не только за это», ха. Разблюдовка такая: Гриша и Бэла по 25 дол., она – 10. Тут Лючия подоспела, поднесла мне бусы из хрусталя особого вида, которые снимают волнение, вернее, предотвращают, и 20 дол. в карточке (на именины были другие 20 присланы). Майк ещё отвалил мне чек на 150 дол».

      Сколько же у неё друзей там и все такие прекрасные люди! У Лены всегда крутился вокруг неё целый табун поклонников, но теперь это, к тому же, единомышленники. Вот что она сама говорит по этому поводу:

      «…Я всегда, сколько себя помню, знала, что в моей жизни главное. Так уж получилось. И это главное – отношения между людьми. Вот я и „работаю“ всю жизнь над этими главным. Способный любить – всегда любит, способный дружить – всегда дружит. Это неправда, что некого любить и не с кем дружить. Люди есть везде, их надо только увидеть, а увидев, приблизить к себе и сохранить (что есть наиболее кропотливый труд и не каждый, далеко не каждый, хочет этим заниматься). Я же хочу и занимаюсь, и имею чудные результаты».

      Удивительно, все-таки, устроен человек. Одни, «получив по кумполу», как-то сразу сникают (что характерно для меня!), теряют интерес к жизни. Их больше не тянет «на приключения». Другие, как Лена, наоборот, пережив очередной душевный, и телесный кризис, вновь ухитряются «раскрутить жизнь на полную катушку», стремясь взять от неё все, что она ещё может им дать… Уж, казалось бы, рак, операция, сознание того, что ты обречён. … Ан-нет, не сдаются…

      …В своё время Лена и за меня так же, стиснув зубы, боролась. От избытка любви ко мне она меня во всём оправдывала, пыталась ободрить, поднять настроение, хотя и видела, что помочь мне ничем не может. Единственным выходом, по её мнению, мог быть стать наш с ней отъезд из Союза. «Давай уедем», прорывалось у неё в иные моменты, «нам с тобой здесь делать нечего». А мне вот это «нам» совсем не нравилось. Оно ставило нас «на одну доску», делало «сообщниками», но на самом деле всё было совсем не так! Да, Лена в Союзе была, что называется «не жилец». По её глубокому убеждению, жить можно было только «за руб. ежом», т.е. за пределами «Софьи Владимировны», как тогда выражались в кругах диссидентов. Она думала, что только там сможет обрести себя, как бы трудно ей ни пришлось (и ведь, оказалась права, подтвердив