Не ты. Юлия Резник

доходы Самохина. Мрамор, там, и лепнина всякая. Маша фыркнула, представив Дмитрия Николаевича в таком помпезном интерьере, и решила, что лучше уж так, как есть. Ему идет, кстати. У разобранного синего дивана силы генерального покинули окончательно. Тяжело привалившись к стене, он едва устоял на ногах.

      – Дмитрий Николаевич, вам врача надо!

      – Тише, Мурушкина! Не трещи…

      – Так, вам же плохо совсем!

      – Горло болит – невелика беда…

      – Горло? Дайте-ка я гляну… Ну, что вы смотрите? Рот открывайте!

      От этой всей трескотни боль лишь только усиливалась, ему бы помолчать, но все же не удержался:

      – А в тебе, что, пропадет великий ухо-горло-нос?

      Мура стушевалась. Весь ее запал, вызванный беспокойством о здоровье любимого начальника, вмиг погас. И снова накатила неловкость:

      – Нет… просто я в детстве часто ангиной болела. Могу отличить. И как лечить знаю.

      В принципе, Дмитрию было уже все равно. Температура фигачила – тут сомневаться не приходилось, и если сначала ему было жарко, то нынче – знобило. Рот он послушно открыл. Маша подсветила себе фонариком от телефона и сокрушенно покачала головой:

      – Дело плохо.

      – Я, что, умру?

      – Даже не надейтесь. Это было бы слишком просто. А так… придется немного помучиться. И, конечно, постельный режим. У вас есть, кому за вами ухаживать? – спросила без всякой задней мысли, потому что ему действительно сейчас требовался уход.

      – Разберемся… – буркнул Самохин, заваливаясь на диван.

      – Дмитрий Николаевич, может, врача?

      – Никаких скорых, Мурушкина. Так и знай.

      – А что же мне с вами делать?

      – Как, что? Не ты ли мне буквально минуту назад говорила, что знаешь, как это дело лечить?

      Язык генерального заплетался, а ведь это только начало. Дальше, однозначно, хуже будет. Мура осела в кресло. Дернул же ее черт языком болтать! И что теперь прикажете делать? Как расценивать его слова? Как приказ начальника о нем позаботиться? Маша растерянно покосилась на часы, а когда вернулась взглядом к Самохину, тот уже отключился. Просто великолепно!

      Первым делом Мура потопала в аптеку. Поскольку в доме генерального царил идеальный порядок, ключи отыскались быстро. Деньги тоже нашлись, но их брать Маша не стала. Лучше уж за свои лекарства купит, а потом, при случае, чеки сдаст болящему под отчет. По дороге в аптеку позвонила деду, предупредив того, что ночевать будет у Люси с Иваном. Так уже случалось, когда они с братом засиживались за разговорами допоздна.

      – Так я не поняла, ты к нам ночевать придешь, или у своего матерщинника останешься? – поинтересовалась Люся, стоило Маше ей все объяснить.

      – Даже не знаю, – растерялась та. – Дурацкая ситуация. И бросить его – не бросишь, и как оставить его вот так – ума не приложу.

      – Вот и не прикладывай! Думать много – вредно! К тому же, это ведь такой шанс, Машуль!

      – На что это ты намекаешь? – подозрительно поинтересовалась