Не ты. Юлия Резник

баттле. Я тебе говорила… Короч, там Рудый заводил… Ну, и… Ты только не обижайся, ладно? И близко к сердцу не принимай…

      – Ага… ты к теме уже переходи, Лизетта. Мне к чему эти реверансы?

      – Так вот. Рудый вкатил, что у Севы телка страшная, как смерть, намекая на ваш с ним совместный уход… Мол, Севе только такие, страшные, и дают… Дерьморэпчик был, техничная тараторка…

      – А Богатырев, что? – сглотнула Маша.

      – А Богатырев – козел, Мура. Апнул темку… И себе давай. Нет, фристайл был хороший, сильный, но тема скользкая, понимаешь? И этот утырок накидал, что если бы Рудый знал, какая ты классная минетчица, то забрал бы свои слова обратно.

      – Я – минетчица?

      – Ну, ты же понимаешь, что имен никто не называл… Но все присутствующие у Завьяловой и так догадались, о ком идет речь…

      – У Завьяловой в гостях был весь класс…

      – Ну и фиг! Выпускной через месяц. Тебе интересно, что эти придурки подумают?

      Мура не нашлась, что ответить. Только головой покачала и отступила на шаг.

      – Эй, ты куда?

      – Я домой пойду, Лизка… Что-то жарко, сил нет.

      – Ты, главное, не парься. Через неделю все и не вспомнят, что было! – крикнула Муре вдогонку Лизетта. Та качнула головой и, ничего перед собой не видя, побрела вверх по улице.

      Маше часто казалось, что она родилась по ошибке. По какому-то недосмотру судьбы. В то время, как ее сердце разрывалось от любви на части, её саму никто никогда не любил… Волоча за собой ноги, девушка поднялась по ступеням, трясущимися руками открыла входную дверь. Бессильно опустила с плеча рюкзак и, привалившись к стене, отдышалась. Чувствуя себя невыносимо грязной, прошла в ванную. Закрыла пробкой слив и включила воду. Поймала в зеркале собственное отражение. Взгляд пустой и пугающе-равнодушный, пересохшие, покрытые корками губы… Мура коснулась их пальцами, но тут же брезгливо отдернула руку. Грязная, жалкая, никому не нужная… Можно было сколько угодно отрицать очевидное, прятать взгляд под отросшей рыжей челкой, коротая жизнь в мыльном пузыре собственной отстраненности… А можно было все прекратить. Перекрыть ток боли по венам. Не сводя глаз с собственного отражения, Маша открыла навесной шкафчик, нашарила рукой упаковку лезвий, которые отец, по старинке, использовал для бритья, извлекла одно и, надавив, что есть силы, провела им по запястью. Равнодушно покосилась на алые капли крови, медленно стекающие на пол. Повторила движение. И еще, и еще… Наступив на лужицу собственной крови, забралась в ванну. Слез не было.

      Глава 1

      Спустя два года

      – Мура, Мууууур.

      – Господибожемой! Ну, чего тебе, Лизетта?!

      – Слушай, давай сопромат закосим… Ну, ведь сил никаких нет!

      – Сил у нее нет! А мне еще на работу чухать!

      – Тогда, может, ты и работу… того?

      Маша покосилась на подругу и, заправив выбившуюся из хвоста прядь за ухо, с намеком покрутила пальцем у виска:

      – Прости, Лизетта. Мне кушать иногда надо. А значит, и на работу ходить.

      Самойлова тяжело вздохнула и тоскливо