Совокупность совершенства (сборник). Виктор Семенов

попами бегают там, где мои березки росли? Я ведь их сажал, когда мне столько же лет было, как тебе сейчас, наверное. Тебе сколько?

      – Восемь, – ответил мальчик.

      – Ну точно.

      – А тебе?

      – Что – мне?

      – Сколько лет?

      – Семьдесят три, – вздохнул Николай.

      – Нельзя из-за берез людей стрелять, – серьезно сказал Вася, присматриваясь к варенью.

      – Мне, понимаешь, думается только об одном. Либо как я Чупиных того, либо мерзавца этого, жулика из администрации, который им помогал документы варганить. Три сотки им из воздуха присобачил и одну как раз вместо моих березок. Только об этом и думается. Караул.

      Вася окунул ложку в варенье и, подцепив ягоду, понес ее к открытому в ожидании рту. Съел лакомство. Запил начинавшим остывать чаем. И только потом сказал со всей серьезностью беззубого восьмилетнего человека:

      – Моя мама тоже так говорила.

      – В смысле? – не понял Николай Степанович.

      – Говорила, что не поедет к ним никогда. И меня не пустит. Потому что как только с ними, так прямо задушить хочется.

      – Почему?

      Николай с интересом посмотрел на мальчика, а тот сделал еще один заход к блюдцу с вареньем.

      – Потому что ругают ее.

      – Ты, может, мне телефончик дашь своей мамы?

      – Зачем?

      – А мы с ней объединили бы усилия, – улыбнулся Николай.

      – Она не будет, – серьезно возразил Василий.

      – Почему?

      – А я ей сказал, что нельзя людей душить за то, что они тебя ругают.

      – И что?

      – И мы сюда стали ездить. Мне здесь нравится. Лазить можно. Заборов вон почти нет. А если есть, то маленькие. А мама никого больше душить не хочет. Говорила. И головные боли у нее прошли.

      – У нее голова болела? – спросил Николай Степанович и допил остатки своего чая.

      – Постоянно. Говорила, что как только о брате думает, так сразу и начинает болеть.

      – Подожди, – произнес Николай Степанович, – подожди, Вася.

      Мальчик примерился ложкой для еще одного марш-броска, но залетевшая на веранду оса отвлекла его от планируемого маневра.

      – Оса, – проговорил Вася.

      – Ага, – согласился Николай. – Подожди. Я правильно тебя понял? Ты сказал маме, что нельзя никого душить из-за того, что ее обижают там или ругают, и она перестала об этом думать?

      – Да, – серьезно ответил Вася. – Я в садике еще когда был, там Славка Паровозов с Ромой (не помню, как фамилия) сцепились из-за того, кто первым на празднике выступать будет. А я подошел к ним и говорю, нельзя, мол, из-за этой ерунды друг друга мутузить, и они разошлись по углам. Вера Васильевна мне сказала: «У тебя талант, Васька. Миротворцем будешь». Вот так.

      – Воспитатель?

      – Вера Васильевна? Да.

      Вася все-таки зачерпнул варенья и понес ложку ко рту, но тут тишину разрушил вопль, раздавшийся откуда-то со стороны Чупиных. Вопил звучный женский голос.

      – Васька! Где ты, рыжий черт?!

      – Бабушка, – ухмыльнулся мальчик и доел варенье. – Пойду. Спасибо за чай.

      – Не