Суета. Хо-хо, ха-ха. Заря Ляп

приопуская их, – до глаз же, стеклом, не добиралась.

      Тамара обходит дюны. Обходит амбары, конюшню, псарню. Проверяет и кладовые в Доме. Опрашивает слуг – нет, не видели, не слышали, не знают. Не находит Умана. Будто слизнуло его что. И тогда спешит к Деду. Заходит в Кабинет. Мать с интересом вчитывается в письмо, Дед сверяет счета. Оба поднимают на Тамару вдумчивые, делом увлеченные глаза.

      Сглотнув комок в горле, признается:

      – Уман исчез.

      Мать и Дед молчат.

      Продолжает:

      – Мне помощь нужна.

      – Конечно, – соглашается Дед. – Чего дрожишь? Дорог так?

      Смотрит в пол. Для вас он пес. Просто пес. Не так ли? А для меня?.. А для меня – воздух, солнце и вода.

      Десять дней Тамара и мужики прочесывают округу. Не находят Умана.

      Тамара ищет еще десять дней. Не находит.

      Наступают дни принятия «жизни без Умана» – бесцветные, слишком длинные, одинаковые, отвратительные. Мучаясь ими, бродит Тамара по Дому. Ничего делать не хочет. Не может. Просто слоняется злобной осенней мухой. К окнам лоб прижимает и мир о чуде просит. О возвращении друга просит. Начинает ненавидеть украдкой бросаемые в ее сторону взгляды прислуги – сочувствующие, но и настороженные. Что вам? ЧТО вам?.. Не человек? Не столь важен? Кому – мне? А ЧТО вы, люди, мне? Пыль. И все эти другие вы, из прошлого, – пыль. Пылью, взбитой в воздух, были, когда рядом была; пылью и осели, когда отошла. Только и нужны мне: семья и Уман в ней… Где же он? Мой верный, ласковый и такой смелый ком пуха. Где он? Неужели НЕТ? Неужели смирение – подлое, мерзкое, гадкое, ненавистное смирение? ОПЯТЬ?!.. А Лидия, моя подруга единственная, – тоже пыль? Стискивает зубы Тамара – не знает ответа она.

      Проходит время – небо вживается в ласковую, беспечную лазурь, поля наливаются травами, а Тамара, так и не обретя какого бы то ни было покоя, вновь приступает к поиску. Теперь ищет она подтверждение смерти друга: требуется ей найти хоть клочок шерсти рыжей – тогда поверит. Но, сколько ни рыщет по лесу, не находит. И не может принять смерть Умана. И живет в ней надежда, возрождающая и отравляющая. Наконец в порыве отчаяния, желая забыться, отправляет письмо Лидии, приглашая приехать. И Лидия приезжает.

      4. Лида, Лидочка, давай мячик побросаем

      – Все-таки в содержанки?

      – Тамарочка, ну почему так резко? – морщит носик Лидия, вращая в руках мяч, перебросом которого развлекали подруги себя у моря, пока не наскучила им забава и не решили пройтись они по Дороге. – Он просто будет мне помогать. Тебе претит?

      – Почему? Не мне же помощь поощрять.

      – Перестанешь знаться со мной?

      Тамара задумчиво скользит взглядом по громаде приближающегося Дома:

      – Мне было бы удобнее устроить тебе пособие.

      – Под покровительство взять? А не рано ли тебе делами стариков заниматься?

      – Посредством Матери.

      Лидия серьезно, оценивающе смотрит на Тамару, а потом, кивнув на Дом, тихо