Суета. Хо-хо, ха-ха. Заря Ляп

во всю ширь распахивает глаза и молчит. Дед же продолжает:

      – Он давно осознал, что смалодушничал. Прими его.

      Сглотнув комок в горле, осторожно отвечает:

      – Он моего внимания не добивается.

      – Это от стыда. Наказанием. Не прошу искать встречи с ним, но если когда увидитесь, то… подумай о словах моих. А лучше сейчас, заранее подумай.

      – Но…

      – Тамара, – неодобрительно кривит губы Дед, – ты любишь, он любит. Довольно страданий: ВЫБЕРИ счастье.

      – Выбрать?

      – Именно. Как с Уманом. Что ты поняла за вчерашний день, о чем сейчас в стену Дома пела?

      – Я спасла? Я… я сильна?

      – Сильна, – соглашается Дед. – Ты на многое наступишь и через многое переступишь. Научись и через гордыню переступать. Сделай правильный ВЫБОР.

      Тамара опускает голову и молчит. Как это – ВЫБРАТЬ? Она уже срослась с тем, что случилось. Срослась. Сначала смирилась, потом срослась. И теперь даже почти как и в коконе. Почти как и в уюте. В правильности. И что? Выйти? Выстроенное порушить и выйти? Но ведь не получится. Не получится. Потому что…

      – Гордость, – вклинивается в ее размышления голос Деда. – В тебе говорит гордость. Более всего – гордость. Переступи. Загляни в себя, вычлени истинное желание и живи им.

      Тамара молчит. В коконе уютно. За ним же… НЕНАВИДИМАЯ надежда.

      Дед вздыхает, отирает ладонью щеку:

      – Хорошо. Так и думал… Вот что тогда скажу тебе, вот чем поделюсь… Было время – были люди, которым открывалась сама причина создания этого мира. А она, Тамара, в ВЫБОРЕ. В праве выбора и тем, понимаю, в его свершении. Да – ради выбора мир этот сотворен.

      Тамара вскидывает голову, приоткрывает рот вопросом, закрывает, обдумывает услышанное и только потом спрашивает, но не о выборе:

      – Люди? Вам не дано, а им дано? Знать ТАКОЕ?

      – Было дано. Некоторым, – уточняет Дед и добавляет: – И тем превелико, до самой смерти мучиться, иссушаясь разумом и телом.

      Тамара кривится жалостью, но от интереса не отвлекается:

      – И все же… Подождите, подождите… К людям приходило знание о мире, а к вам даже вы сам прежний не вернулись?.. Дедушка, почему так?

      Дед, помедлив, бросает тяжело и с горечью:

      – Слова.

      Тамара настороженно переспрашивает:

      – Что – «слова»?

      – Выели они меня. Память выели.

      Тамара тихо ахает:

      – Слова?.. Так это…

      – Я когда-то знал ВСЕ. Да – думаю, ВСЕ, но не словами… А вот впустил их в разум, с радостью впустил, да что там – зазвал, и… сам в себе огрызком оказался.

      – Слова?! Так вот что! – горячим шепотом выдыхает Тамара. – Дед, я о том же думала, совсем, кажется, недавно о том же думала. О словах и памяти! Когда Умка исчез. Когда по Полю бродила. Помню, спрашивала себя, а что станет с памятью о нем, не выцветет ли она под напором слов?!

      Дед усмехается:

      – Так ты глубока, глубока, Тамара, если в такое проникаешь, такое чувствуешь. И все же…

      Здесь, словно готовясь сказать