Зло. Эдуард Хруцкий

увольняли из органов за пьянку, встретился с ним в последний раз на конспиративной квартире. После того как они выпили литр коньяка, он сказал:

      – Ты, Боря, парень неплохой и не жлоб, запомни: на контору не рассчитывай, ничем они тебе не помогут, если, конечно, не подвернется сложное дело. Помочь не помогут, зато насрать могут больше лошади.

      Пьяный, пьяный, а тот разговор Лосев запомнил на всю жизнь. И понял, что с новыми друзьями надо вести хитрую игру.

      Ему удалось выбить у них поездку во Вьетнам с делегацией журналистов. С поганой овцы хоть шерсти клок. А сегодня… Видимо, легла его карта. Ну что ж, он поработает с Ельцовым. Слава богу, что по врожденной осторожности он не сказал о Юре ни одного дурного слова. Наоборот, встретив в Домжуре Игоря Анохина, долго говорил ему, как переживает за бывшего коллегу и всегда готов помочь Ельцову. Говорил это душевно и грустно, хотя в глубине души радовался падению этого выскочки, злорадствуя, что Ельцову больше никогда не удастся подняться.

      Вот это «никогда» и примиряло его сегодня с возвращением Ельцова.

      Ельцов, проснувшись, заглянул к дядьке и увидел накрытый стол. Что-что, а готовить Игорь Дмитриевич умел и любил. Чего только не было на этом пиршественном столе! И все дядя сделал собственными руками. Из кухни доносился умопомрачительный запах жарящейся в духовке бараньей ноги. И запах этот, и стол, уставленный тарелками и покрытый накрахмаленной камчатой скатертью, напомнили Юре далекое детство, Новый год, когда мама накрывала, а на кухне отец, дядя Игорь и папин дружок втихую «давили» бутылку водки.

      И ему вдруг мучительно захотелось выпить.

      – Дядя Игорь, давай, пока никого нет, по сотке вмажем.

      – Давай, – охотно согласился дядька.

      Они вышли на кухню, и Игорь Дмитриевич умело разлил водку по стаканам. Ровно по сто, хоть мензуркой проверяй.

      – Давай, племянник, за возвращение твое.

      – Нет, дядя, за возвращение мы пили. Давай за дело выпьем, из-за которого я два года зону топтал.

      Ельцов-старший внимательно посмотрел на него:

      – Не забыл, стало быть?

      – Нет.

      – Хочешь получить кое с кого?

      – Хочу и получу.

      – И правильно. Мы такое прощать не должны.

      – Мы – это ты и я?

      – А разве нас мало? Знаешь, как покойный мой друг Ваня Парфентьев говорил? Один человек – человек, два человека – люди.

      – За это давай и выпьем, дядя.

      Они выпили, и Юра стоял, прислушиваясь, как водка горячей волной смывала какую-то тяжесть в груди.

      – Полегчало? – усмехнулся дядя.

      – Немного есть.

      – Только не увлекайся этим. Водка не всегда помогает.

      – Ты же меня знаешь. Просто я сегодня хочу быть легким. Раскованным и веселым.

      – Тогда давай еще по одной. – Дядя снова разлил.

      Только они выпили, как позвонили в дверь.

      – Ну, встречай, – засмеялся Ельцов-старший, – и помни: к тебе сегодня придут разные люди.