Россия и современный мир №1 / 2015. Юрий Игрицкий

модерности».

      Вместе с тем отношение китайских теоретиков модернизации к культурному гегемонизму можно признать амбивалентным: некое их дистанцирование от того, что называется «международными законами» и требованиями гуманизма, весьма симптоматично. И это отражает отношение к гегемонизму вообще. Вопреки спорадически звучащим широковещательным декларациям18, наследию времен маоизма, китайские позиции в общем представляются прагматичными, а критика тех или иных держав, в первую очередь США, избирательной. В политических и научных кругах отдают себе отчет в том, что на более мощные державы ложится бóльшая доля ответственности за поддержание порядка и стабильности в мире.

      На передний план выдвигается вопрос не об обладании государством большей властью в международных отношениях, а о том, злоупотребляет оно ею или нет. В отдельных работах «властная гегемония» дифференцируется от «институциональной гегемонии», разделяется гегемония как «превосходство» и как «лидерство». В обоих случаях США отводится позитивная роль лидера, в частности в установлении системы свободной международной торговли, бенефициарием которой является Китай [20]. Если критицизм в отношении действий США нарастает, то это обусловливается главным образом негативными тенденциями в международной системе, поскольку те проявились в мировом финансовом кризисе и росте терроризма.

      Китайские теоретики модернизации против навязывания каких-либо моделей общественного устройства своей стране, но совершенно определенно отстаивают особую роль Китая в мировом цивилизационном процессе. Разные культуры, утверждается в докладах Центра по модернизации, имеют «разную конкурентоспособность» и не равноценны с точки зрения перспектив межкультурного взаимодействия и вклада в мировую цивилизацию. Под этот тезис выстраивается иерархическая модель жизнеспособности и влияния: «центральными становятся несколько крупных культур», влияние других слабеет, а часть культур «постепенно затухает», превращаясь в культурное наследие, элементы которого «становятся лишь товаром на рынке». Некоторые вовсе «отмирают», не получив развития, защиты или поддержки [4, c. 195, 214].

      Замечательная инновация китайских теоретиков – введение в проектируемую ими иерархию идеи ответственности национальных культур перед международным сообществом. Культурная модернизация является всемирно-исторической потребностью и одновременно сознательным выбором различных стран и народов, которые «должны нести ответственность за свой выбор», поскольку развитие национальной культуры – это созидание «духовного дома» всего человечества. Таким образом, культурная модернизация Китая – вклад в общечеловеческую цивилизацию, в обустройство жизни на земле [там же, c. 196, 198].

      Вывод авторов – надо желать, надо дерзать. Ни сотрудники исследовательского Центра Китайской академии наук, ни их коллеги из числа приверженцев модернизационной парадигмы в своих

18

В анализируемой научной литературе КНР они нередко становятся объектом критики как непродуктивные с точки зрения внешнеполитических интересов страны.