Россия и современный мир №1 / 2015. Юрий Игрицкий

марксизма и в рамках социализма… Наследуя и развивая замечательные исторические и культурные традиции Китая, мы в то же время стремимся быть в авангарде современной цивилизации (курсив мой. – А. Г.)» [13, c. 187–189].

      Понятно, совместить столь разнородные элементы крайне непросто; к тому же признается, что функционирование «китаизированного марксизма» отныне «должно осуществляться на основе разума, а не средствами политического принуждения». Чтобы обрести «настоящий социальный консенсус» в таких условиях, необходимо – и понимание этого в общественной жизни КНР все более заметно – «вести диалог» с представителями других идеологий, обучаясь в рамках этого взаимодействия и «абсорбируя то рациональное, что в них содержится». Итак, создание «духовной основы социализма с китайской спецификой» видится в рамках широких подходов с использованием «инклюзивных методов» [16, c. 176–177], способных сплавить культурную традицию и курс перемен, партийную идеологию и западные теории.

      Прежняя классово-революционная парадигма исторического развития, вдохновлявшая коммунистов и их сторонников в гражданской войне и ставшая идейной основой создания Китайской Народной Республики, в новых условиях «рыночного социализма» оказалась непригодна. Она удерживается в регламентированном респекте к «учению Мао», но в научно-теоретическом плане теснится модернизационной парадигмой.

      «Начиная с середины 1980-х годов, – пишет исследователь из Техасского университета Ли Хуайинь, – в описании новой истории Китая намечается переход от восхваления восстаний и революций к акцентированию модернизации и реформ в конце правления Цин и в республиканский период (1840–1949)». Выделяется роль элит и восприятия культуры Запада; напротив, восстания и революции видятся «в лучшем случае излишними, а в худшем – контрпродуктивными для развития Китая» [14, c. 337].

      Обращение к модернизационной парадигме изменило сам тон историописания. В отличие от либералов республиканского периода и историков-коммунистов, ее приверженцы в КНР ставят в центр дискуссии не то, как и почему Китай не смог модернизироваться, а то, что было достигнуто на этом пути. На смену пессимизму, придававшему китайской истории Нового времени трагический колорит, который отзывался в обществе горечью и разочарованием, равно как героической манере официальной историографии КНР, сводившей китайскую историю к роковой схватке революционных сил добра и контрреволюционного зла, пришел исторический оптимизм: «Новая история Китая была пересказана как медленное, но постоянное движение к модерности… которое, к несчастью, было прервано коммунистической революцией и последующим маоистским радикализмом, но восстановилось после Мао» [14, c. 360].

      Модернизационная парадигма оказывает все более заметное влияние на официальную историографию КНР, которая стремится при этом интегрировать в поступательное «движение к модерности» маоистский период. Так во введении