Ласковый ветер Босфора. Ольга Покровская

чего-то очень сильного, значительного и прекрасного прочно поселилось в душе. Мысленно она уже расставляла по сцене героев романа, думала о том, каким окажется ее Иешуа, каким будет ее Воланд, как выйдет на сцену ее Маргарита, как залихватски захохочет она, став ведьмой от горя и бедствий, поразивших ее. В голове, где столько времени царило черное ничто, словно вспыхнул свет, задвигались, заходили, заговорили пока еще неясные, бесплотные образы, и Катя привычно принялась спорить с ними, гонять их по площадке, прикидывать, как лучше будет построить мизансцену.

      Собственный душевный подъем пугал ее. Ведь так просто было представить себе, что надежда окажется ложной, что ничего не получится, и она снова погрязнет в пустоте и одиночестве. Однако же снова почувствовать себя полным сил, энергии и творческих планов молодым режиссером, у которого все впереди, которого ждет увлекательная, сильная, масштабная работа, было так упоительно, что Катя изо всех сил душила в себе сомнения и страхи.

      Итак, долго раздумывать над предложением и предаваться сомнениям возможности не было. И Катя дала Килинчу согласие. Тот пришел в восторг, немедленно повез Катю подписывать договор – на русском и турецком языках, тут же отвалил солидный аванс, пришедшийся Кате очень кстати в ее бедственном положении. А под конец объявил, что дает ей полный карт-бланш. Кате позволялось подобрать для спектакля музыку по собственному усмотрению, высказать свои пожелания относительно декораторов, бутафоров и даже самой набросать эскизы декораций, которые затем будут выстроены в Турции. Обсудив все эти вопросы, Мустафа пообещал в ближайшее время выслать Кате оставшиеся необходимые бумаги и билет до Стамбула и отбыл на родину.

      И тем не менее, несмотря на горячие уверения продюсера, что проект «на мази», Кате до последнего не верилось, что все действительно состоится. Слишком силен был пережитый ею удар, слишком страшным было отчаяние, в котором она жила последние три года. Получив на руки аванс, она прежде всего ужасно испугалась, что Килинч каким-нибудь образом узнает о ее настоящем положении, передумает, потребует деньги назад, а потому сразу же бросилась выплачивать долги и отдавать старые ссуды. И каждый новый шаг, приближавший начало проекта, каждое новое подтверждение того, что дело идет, вызывали у нее новый очередной приступ изумления. То письмо от музыкальной ассоциации, в котором сообщалось, что продюсер оплатил права на использование выбранных ею композиций, то звонки от декоратора, начавшего работать с ее эскизами, то подтверждения от актеров, получивших по почте разосланные ею проработанные мизансцены… Мустафа Килинч действительно последовательно выполнял все обещания, и все это, вместо того, чтобы успокаивать Катю, вгоняло ее все глубже в панику. Казалось, что она все сильнее запутывается в паутине лжи, которая однажды обязательно раскроется, и тогда ей уже будет не выбраться.

      Даже в аэропорту, на паспортном контроле, Катерина все оглядывалась через