Планета Афон. «Достойно есть». Мигель Severo

с иронией. – Когда по три ночи глаз не можешь сомкнуть, просыпаешься от малейшего шороха, а днём подорвёшься на мине или фугасе, поневоле на иглу подсядешь.

      – Что, и ты подрывался? А как же тогда живой? Или душа возвращалась?

      – Не было таких, кто не подрывался. Я, наверное, раз семь или десять. Уже не помню. То на фугасе, то на противотанковой мине. Состояние не описать, когда подорвёшься! Башка гудит, как фабричная труба. В ушах звон стоит, в глазах блики, рвать тянет, хочешь сказать что-то, но язык будто поджаренный. Только понимаешь, что ты ещё жив, и одно это уже радует.

      Зато когда видишь «двухсотых», с которыми ещё вчера, а то и несколько минут назад разговаривал, смеялся, которым ты что-то обещал или они тебе… И вот уже им больше от тебя ничего не нужно… И тебе от них… Только мысль свербит: а как воспримут родные и близкие их смерть? Тем более если им вот-вот на дембель, их уже дома ждут…

      И тут понимаешь, что тебя спасает чьё-то провидение. Просто так ничего не бывает, чья-то сила помогла тебе выжить. В Афгане я постоянно ощущал помощь Божию. Но не по моим, конечно, заслугам, а просто бабушка за меня всё время молилась. Она у меня глубоко верующая была. Во время Второй мiровой деда семь раз сбивали – он лётчиком был, – и каждый раз к своим выходил, ни разу в плен не попал. А ведь лётчиков почти всегда сразу к стенке ставили. Потому что все они коммунистами были, беспартийных в небо не отпускали, боялись.

      Помню, бабушка перед сном всегда молилась с акафистом Богородице. А на ночь обязательно меня перекрестит, и как будто рай на душе. А мама у меня в школе и в институте комсоргом была, потом инструктором в райкоме КПСС. Ох, как они с бабушкой сцепятся! Бабуля-то смиренно отходила от споров, перекрестится, молитву прочитает и в свой угол уйдёт. А мама, бывало, свои доводы отстаивала до хрипоты. Но резко поменяла свои взгляды, когда у меня аппендицит случился и я на волосок от смерти был. Вызвали скорую, а в неё какой-то самоликвидатор врезался. Да так, что его самого пришлось в больницу везти…

      – Кто, говоришь, врезался? – Никита не сразу уловил чёрный юмор Виктора.

      – Как кто? Дезертир с того света. Ну, мотоциклист, ты чего, не понял?

      – Не-ет, – мы с полминуты сокращали диафрагму с короткими выдохами через рот.

      – Так вот, меня уже впору в саван заворачивать, а скорая всё не едет. Мать звонит на подстанцию, ей ситуацию растолковали, но легче не стало. Сообщили, что выслали вторую машину, но и она почему-то опаздывала. Мама опять звонит, ей снова объясняют, что у той спустило колесо. Меняют. Я уже дышать почти перестал, пульс едва прощупывается, мама уже готова волосы на себе рвать, и тут бабушка начинает читать молитву Богородице. Бабуля моя родилась аккурат 21 сентября, с Божией Матерью в один день. Потому её Марией именовали.

      И вдруг я открываю глаза, дыхание возвращается, даже боль чувствовать перестал. Мама в шоке, отец тоже дар речи потерял, а бабушка меня святой водичкой вспрыснула, перекрестила и я даже встать смог. В это время звонок в дверь, входит бригада скорой, уложили