Подземный Голландец. Странники и пришельцы (сборник). Татьяна Шипошина

протянул к общему столу полбутылки водки.

      – Ну ты даёшь, дядя! – удивился Макс.

      – Молоток! – поддержал его Сергей. – Давай, доставай, что там у тебя в сундуках припасено.

      – Щас. – Бомж вытащил пачку макарон, пачку чая, едва начатую, и немного сахару в полиэтиленовом кулёчке. Потом он вытащил ложку, нож и спички. Потом он подумал немного… а может, просто немного постоял со всеми… и вытащил из кармана пачку «Примы», слегка помятую.

      – Сгодится? – спросил бомж.

      – Всё сгодится, – ответил Николай Васильевич. – Ну и вонь же от тебя! Давно ты так… бомжуешь?

      – Да не… года три. А может, и два. А может, и пять.

      – Счастливые часов не наблюдают, – вступил в общий разговор Павел.

      – И годов тоже не наблюдают, – добавил адвокат.

      – Слышь… а тебя не Митькой зовут? – Эти членораздельные слова из уст бомжа были обращены к адвокату.

      Как это ни странно.

      – Ну… вообще-то… Дмитрий я… Дмитрий Ильич.

      – Точно! Дмитрий Ильич, только не Ульянов. – Бомж хмыкнул и продолжал: – А я слышу твой голос… и узнал…

      – Я вас… то есть тебя знать не знаю! Тоже мне, знакомый выискался!

      – А ты, Митька, не в двести пятой школе учился?

      – В двести пятой.

      – То-то. Юрка я, Юрка Горшков. Приглядись!

      – Боже мой! Неужели?! Юрка! Горшок! Ты?! Как это ты? И в таком виде? Ты же в МГУ поступил! И после школы мы виделись, кажется… пару раз…

      – Прямо передача «Жди меня»! А теперь обнимитесь, дорогие друзья одноклассники! – сказал Макс.

      – Да, чего только в жизни не бывает, – вздохнул и Николай Васильевич.

      – Никакие мы не друзья! И в школе друзьями не были! – горячо возразил Дмитрий Ильич, который не Ульянов.

      – Нет, не были, – прохрипел и бомж. – Не были мы друзьями, никогда не были. Ты всегда мне завидовал, Митька. Всегда козни мне строил.

      – Ничего я тебе не завидовал! Ты ещё скажи, что я сейчас тебе завидую!

      – Да, от тюрьмы да от сумы не зарекайся. – Надежда крепко сжала руку Павла. – Только вот не хочется, чтобы сума была… и тюрьма.

      – Это точно, зарекаться нечего, – поддержал Надежду Саша.

      – Вот где увиделись мы с тобой, Митька… А Ленка тогда меня выбрала… меня…

      – Кого бы она сейчас выбрала? Уж, наверное, не тебя!

      – А никого бы она не выбрала. Нет её уже… умерла Ленка… Может, три года назад… а может, уже и пять…

      – Умерла?

      – Умерла… от рака крови… от лейкоза… Муж её бросил, и она мне позвонила тогда.

      – И что?

      – Ничего. Я один жил, мне легко… было.

      – Что легко?

      – Продал всё. Квартиру, машину. Чтобы деньги на лечение добыть.

      – И что?

      – Что? Умерла…

      – Надо понимать, с этих пор ты и бомжуешь? – спросил Николай Васильевич.

      – Может, с этих, а может, и не с этих…

      – А кто тебе виноват? – спросил Дмитрий Ильич.

      – А я никого не виню, – ответил бомж. – Просто… случилось так… живу себе…

      – Это всё